Диана 
Марина переехала в небольшой посёлок Зелёная Падь, когда ей стукнуло сорок три. Ей достался старый, но уютный дом от деда, который она помнила с детства. В городе Марина оставила квартиру сыну, который недавно женился.
— Пусть сынок с женой начинают свою жизнь, — делилась она с соседями, — а я тут, в библиотеке, до пенсии доработаю. Дом дедовский, родной, как его бросить? Да и посёлок наш пустеет с каждым годом. Молодёжь в город рвётся, за деньгами, за удобствами… А нас, наоборот, сюда тянет, к корням.
Дом деда был скромный, с потемневшими от времени брёвнами и скрипучими полами. Родители Марины жили далеко, в приморском городке, где грелись под южным солнцем. Она звала их переехать, но те только отмахивались:
— Мы к своему морю привыкли, Маринка. А ты там за домом смотри, не забывай, чья ты внучка.
Марина скучала по сыну и мечтала о внуках, но уезжать из посёлка не хотела.
— Он у меня один, мой Артёмка, — рассказывала она своей соседке и давней подруге деда, Анне Петровне. — Надеюсь, внуков дождусь. А родители, может, и приедут когда-нибудь.
Анна Петровна, седая, но бойкая старушка, была лучшей подругой деда Марины. После его смерти она осталась совсем одна — мужа схоронила давно, а сына, Гришу, потеряла ещё в девяностые.
— Ох, как твой дед ушёл, будто света в посёлке меньше стало, — вздыхала Анна Петровна, разливая чай. — Но ты приехала, Мариночка, и будто солнышко вернулось. Помню, как ты девчонкой по двору бегала, косички трепались. Теперь ты мне как дочка.
— А сколько вам лет, Анна Петровна? — улыбнулась Марина. — Вы же с дедом почти ровесники были?
— Восемьдесят семь стукнет скоро, — ответила старушка, поглаживая натруженные руки. — Годы идут, но я ещё держусь. Всё сама по дому ворочаю. Ты заходи, Маринка, поболтаем. А то одной скучно.
Марина кивнула, чувствуя тепло в груди. Она знала, как много Анна Петровна сделала для деда в последние годы его жизни: ухаживала, готовила, поддерживала, когда он болел.
— Вы мне как родная, — сказала Марина. — Будем друг за друга держаться.
Теперь Марина почти каждый вечер заходила к Анне Петровне. Они пили чай с мятой, собранной в огороде, обсуждали посёлковые новости, вспоминали старые времена. Когда Марина уезжала в город к сыну, Анна Петровна приглядывала за её домом, поливала цветы и кормила кота Мурзика.
Лето пролетело незаметно, а осенью Анна Петровна занемогла. Простуда сковала её, кашель не давал покоя, и силы таяли с каждым днём. Марина забеспокоилась, принесла из аптеки сиропы и таблетки, предложила вызвать врача.
— Да что ты, Маринка, — отмахнулась старушка. — Я всю жизнь без докторов обходилась. Травки заварю, мёд с малиной — и всё пройдёт. Больницы эти мне не по душе, да и дед твой их терпеть не мог.
— Это вы зря, — нахмурилась Марина. — Надо бы показаться доктору.
Но Анна Петровна только качала головой. Через пару дней ей стало хуже: лицо побледнело, губы посинели. Марина не выдержала.
— Всё, вызываю врача, — твёрдо сказала она. — Не спорьте, Анна Петровна, это не шутки.
Старушка слабо улыбнулась и прошептала:
— Подожди, Мариночка. В спальне, в комоде, шкатулка есть, деревянная, простенькая. Возьми её себе. Там мои сокровища… Тебе их отдам.
Марина хотела возразить, но Анна Петровна закрыла глаза, словно задремала. Не теряя времени, Марина вызвала скорую. Через час приехал врач, послушал старушку и нахмурился.
— Пневмония, — сказал он. — Надо в больницу, срочно.
Анна Петровна не сопротивлялась — сил у неё почти не осталось. Марина поехала с ней, помогла устроиться в палате, погладила по руке и тихо сказала:
— Я каждый день буду приезжать. Вы только держитесь, ладно? Всё будет хорошо.
— Шкатулку возьми, обещай, — прошептала Анна Петровна.
Марина кивнула. Вернувшись в посёлок, она зашла в дом соседки и нашла в комоде шкатулку — старую, с потёртой резьбой. Открыв её, Марина улыбнулась: внутри лежали дешёвые бусы, стеклянные серёжки и старый медный крестик.
«Вот и всё богатство», — подумала она, вспоминая, как жили старики в колхозные времена, когда деньги заменяли мешки с мукой да картошка с огорода.
Но шкатулка показалась неожиданно тяжёлой. Марина присмотрелась и заметила крошечный рычажок на донышке. Осторожно нажав на него, она открыла потайное отделение. Там блестели три золотых кольца, пара серёг с потускневшими камнями и старинные карманные часы на цепочке — тяжёлые, золотые, с выгравированным узором.
— Вот это да, — выдохнула Марина.
На следующий день она взяла одно кольцо, отпросилась с работы и поехала в город. В ломбарде за кольцо дали хорошую сумму. На эти деньги Марина наняла сиделку для Анны Петровны, купила фрукты, соки и витамины. Теперь на тумбочке у старушки всегда стояли яблоки, мандарины и её любимые овсяные печенья.
— Мариночка, ты зачем столько тратишься? — слабо улыбалась Анна Петровна. — Меня тут и так кормят.
— Это чтобы вы быстрее поправились, — отвечала Марина. — А шкатулку я взяла, всё нашла. Спасибо вам.
— Носи, милая, это тебе за твою доброту, — шептала старушка.
Марина каждый вечер приезжала в больницу, и с каждым днём Анна Петровна выглядела лучше. Врачи говорили, что пневмония отступает. Однажды старушка, глядя на Марину ясными глазами, сказала:
— Я тут решила. Сегодня нотариус придёт, завещание составлю. Дом мой тебе отпишу. Ты мне ближе родни, а дед твой был мне братом.
— Анна Петровна, что вы… — начала Марина, но старушка перебила:
— Не спорь. Я твёрдо решила. Пока жива и в уме.
Завещание оформили. Вскоре Анну Петровну выписали, и Марина привезла её домой. Они сидели за столом, пили чай, и Марина сказала:
— Шкатулка ваша пока у вас останется. Одно колечко нам помогло, а остальное пусть лежит. Мало ли, на что доброе пригодится.
— Как же так, я ж тебе подарила… — вздохнула Анна Петровна.
— Я не отказываюсь, — улыбнулась Марина. — Но пока вы с нами, она будет в вашем комоде.
Анна Петровна покачала головой, но в глазах её блестели слёзы благодарности. Марина обняла её и тихо добавила:
— Берегите себя. Я всегда рядом.
Жизнь в посёлке потекла своим чередом. Анна Петровна окрепла, а Марина радовалась каждому дню, проведённому в Зелёной Пади. Вскоре сын Марины, Артём, с женой приехали в гости — молодая невестка ждала ребёнка. Они привезли с собой планы: построить на участке баню и разбить большой сад.
— Не увянет наш посёлок, — мечтательно говорила Анна Петровна, глядя на молодых. — Нарожают детишек, приедут сюда, а там, глядишь, и останутся. А ты, Маринка, родителей зови. Места всем хватит. Родина, она такая — всех принимает.
Однажды вечером, когда солнце садилось за лес, Анна Петровна достала из комода шкатулку и протянула Марине те самые золотые часы.
— Возьми, — сказала она. — Это не просто часы. Они твоему деду от прадеда достались. Пусть у твоего внука будут. Передай, когда время придёт.
Марина взяла часы, чувствуя их тяжесть в ладони. Она знала: в этом доме, в этом посёлке, среди этих людей она нашла не просто соседей, а семью. А за окном Зелёная Падь тихо дышала под звёздами, обещая новые дни, полные тепла и надежды.
