Диана 
— Ты серьёзно? Опять всё на мне?! — голос Марины срывался, дрожал, как натянутая струна, готовая лопнуть.
Она стояла посреди гостиной, сжимая в руках телефон, на который только что пришло сообщение от матери: «Марин, я не смогу сегодня с детьми. Прости, у нас с отцом важный вечер».
— Мам, я просила всего один день! Один! — Марина почти кричала, хотя знала, что Светлана её не услышит. — У меня работа, дети, я разрываюсь! А ты… тебе важнее папины посиделки?
Светлана, сидевшая на другом конце города в своей уютной, но уже слегка потрёпанной временем квартире, тяжело вздохнула. Она держала телефон у уха, слушая гневные слова дочери, и чувствовала, как в груди разрастается знакомое чувство вины.
— Марин, я же объяснила… У отца юбилей, шестьдесят лет. Это не просто посиделки. Родственники приедут, друзья… Я должна всё подготовить, — голос Светланы был ровным, но в нём чувствовалась усталость.
— Конечно, юбилей! А дети твои? Внуки? Они что, не важны? — Марина бросила телефон на диван, не дав матери ответить, и смахнула со щеки непрошеную слезу. — Почему я всегда одна? Почему ты никогда не можешь помочь?
Светлана опустила телефон, глядя на потухший экран. Слова дочери резали, как нож, оставляя после себя жгучую боль. Она любила внуков. Каждую их улыбку, каждое «ба, расскажи сказку». Но сегодня… Сегодня она снова должна была быть идеальной женой, идеальной хозяйкой. Юбилей мужа — это не просто день рождения. Это событие, которое он ждал, о котором говорил месяцами. Всё должно быть безупречно: стол, угощения, улыбка на её лице.
С утра Светлана металась по рынку, выбирая самые свежие продукты для любимых блюд Виктора. Потом три часа у плиты, потом уборка — вычищать пылинки, которых никто, кроме неё, не замечал. И всё равно, когда Виктор заглянул на кухню, он только бросил:
— Свет, ты опять лук не тот купила. Я же говорил, бери красный, а не этот…
— Это красный, — тихо ответила она, не поднимая глаз от разделочной доски.
— Да? А выглядит как-то не так, — он махнул рукой и ушёл, оставив её в тишине кухни.
Светлана сжала нож сильнее, чувствуя, как дрожат пальцы. Она старалась. Всегда старалась. Ради него, ради дочери, ради внуков. Но что бы она ни делала, всё было не так. Недостаточно.
— Мам, ты там жива? — в кухню заглянула Марина, которая всё-таки приехала, не выдержав обиды. Её глаза были красными, но она старалась держать себя в руках. — Я не понимаю, почему ты всегда выбираешь его, а не нас.
— Я не выбираю, Марин, — Светлана отложила нож и повернулась к дочери. — Я просто… пытаюсь всё успеть.
— Успеть? — Марина горько усмехнулась. — Ты всю жизнь пытаешься успеть для всех, кроме себя. А я? Я тоже так должна? Вечно быть на побегушках?
Светлана хотела ответить, но слова застряли в горле. Она вдруг поняла, что не знает, что сказать. Как объяснить, что она всегда считала своим долгом держать всё под контролем? Что иначе всё развалится — семья, дом, жизнь.
— Я устала, мама, — голос Марины дрогнул. — Мне нужна помощь. Не завтра, не через неделю. Сейчас.
Светлана шагнула к ней, но Марина отступила, покачав головой.
— Забудь. Делай, что хочешь. Как всегда.
Дверь хлопнула. Светлана осталась одна, привалившись к кухонному столу. Голова гудела, в груди что-то сжалось, как будто кто-то затянул невидимую петлю. Она медленно опустилась на стул, закрыв лицо руками.
— Почему я всегда виновата? — прошептала она, не ожидая ответа.
Слёзы не шли. Только пустота, холодная и тяжёлая, заполняла её изнутри.
— Света, ты где? Гости через час, а у тебя ещё ничего не готово! — голос Виктора раздался из коридора.
Она поднялась, словно робот, и вернулась к нарезке овощей. Лук щипал глаза, но это было даже кстати — никто не заметит, что она плачет.
Вечер прошёл, как в тумане. Гости смеялись, поднимали бокалы, хвалили угощения. Виктор сиял, принимая поздравления, и ни разу не посмотрел в её сторону. Светлана улыбалась, подливала вино, убирала пустые тарелки. Идеальная хозяйка. Идеальная жена.
Но внутри что-то ломалось. С каждым «спасибо, Светочка» от гостей, с каждым равнодушным взглядом мужа.
Когда последний гость ушёл, Виктор бросил:
— Ну, нормально прошло. Только салат был пересолен. Я же говорил, не сыпь столько соли.
Светлана молчала, глядя на гору посуды в раковине.
— Ты слышишь меня? — Виктор повысил голос.
— Слышу, — тихо ответила она, не оборачиваясь.
— Тогда почему молчишь? Опять в своём мире?
— С меня хватит, — вдруг сказала она. Голос был тихим, но твёрдым, как будто эти слова ждали своего часа годами.
— Что? — Виктор нахмурился.
— Хватит, — повторила Светлана, поворачиваясь к нему. Её глаза блестели, но не от слёз — от решимости. — Я больше не могу.
Она сняла фартук, аккуратно сложила его и положила на стол. Виктор смотрел на неё, будто не понимая, что происходит.
— Ты о чём вообще?
— О себе, — ответила она. — Я ухожу.
Не дожидаясь его реакции, она взяла телефон и набрала номер подруги, Нины.
— Нин, привет. Можно к тебе? Прямо сейчас.
— Светка? — голос Нины был удивлённым, но тёплым. — Конечно, приезжай! Что стряслось?
— Потом расскажу, — Светлана уже натягивала пальто, игнорируя взгляд мужа.
— Ты серьёзно? — Виктор шагнул к ней. — А посуда? А уборка? Гости только ушли, а ты…
— Сам разберёшься, — отрезала она, открывая входную дверь.
Холодный воздух ударил в лицо, но он был словно глоток свободы. Светлана шагала по заснеженной улице, не оглядываясь. Телефон звонил — сначала Виктор, потом Марина. Она не отвечала. Не сейчас.
У Нины было тепло и пахло свежесваренным кофе. Подруга, не задавая лишних вопросов, поставила перед ней чашку и тарелку с бутербродами.
— Рассказывай, — наконец сказала Нина, усаживаясь напротив.
Светлана посмотрела в тёмную гладь кофе, словно там был ответ.
— Я устала, Нин. Устала быть для всех. Для Виктора, для Марины, для внуков. Я всё время должна, должна, должна… А кто подумает обо мне?
Нина молча взяла её за руку.
— Ты сделала первый шаг. Это уже много.
Светлана кивнула, чувствуя, как внутри что-то оттаивает. Впервые за долгое время она не чувствовала себя виноватой.
Наутро она проснулась в маленькой комнате Нины, где пахло лавандой от старого шкафа. Тишина была непривычной. Никто не кричал, не требовал, не упрекал. Она могла просто лежать, глядя в потолок, и думать о себе.
— Доброе утро! — Нина заглянула в комнату, держа поднос с завтраком. — Я тут блинчики нажарила. Будешь?
Светлана улыбнулась. Когда в последний раз кто-то готовил для неё? Она не могла вспомнить.
За завтраком Нина болтала о всяком: о новом сериале, о соседке, которая завела попугая, о том, как её внуки устроили дома потоп. Светлана слушала, смеялась, и вдруг поймала себя на мысли, что ей легко. Впервые за долгие годы — легко.
— Что дальше? — спросила Нина, когда они допили кофе. — Вернёшься домой?
Светлана задумалась. Дом… Там ждали посуда, упрёки, ожидания. Там ждали Виктор с его вечным недовольством и Марина с её обидами.
— Не знаю, — честно ответила она. — Но я не хочу возвращаться к тому, что было.
— Тогда начни с малого, — Нина подмигнула. — Пойдём гулять. В парке голуби уже, небось, нас заждались.
Они вышли на улицу, укутавшись в шарфы. Снег искрился под утренним солнцем, а воздух был таким свежим, что хотелось дышать полной грудью. Они кормили птиц, смеялись над наглым воробьём, который растолкал всех голубей, и Светлана вдруг поняла, что не помнит, когда в последний раз так радовалась мелочам.
— Нин, — тихо сказала она, глядя на кружащихся птиц. — А если я не смогу? Если я вернусь, и всё будет по-старому?
— Не будет, — твёрдо ответила Нина. — Ты уже другая. Ты сделала выбор.
Прошла неделя. Телефон молчал. Ни Виктор, ни Марина больше не звонили. Светлана знала, что они ждут, когда она сдастся, вернётся с извинениями. Но она не собиралась извиняться.
Однажды вечером, когда Нина ушла на встречу с коллегами, телефон всё-таки ожил. На экране высветилось: «Марина».
Светлана замерла. Сердце заколотилось, но она взяла трубку.
— Мам? — голос дочери был тихим, неуверенным. — Ты где?
— У Нины, — коротко ответила Светлана.
— Мам… Прости меня, — Марина всхлипнула. — Я была ужасной. Я не понимала, как тебе тяжело. Я думала только о себе… Пожалуйста, вернись. Нам тебя не хватает.
Светлана молчала, чувствуя, как слёзы подступают к глазам.
— Я тоже по тебе скучаю, Марин, — наконец сказала она. — Но мне нужно время. Я устала быть только для вас. Я хочу пожить для себя.
— AscendingDescending
— Понимаю, — голос Марины дрогнул. — Я… Я попробую быть лучше, мам. Правда.
— Я знаю, милая. Я вернусь. Но не сейчас.
Она положила трубку и подошла к окну. Снег всё ещё падал, укрывая город мягким белым покрывалом. Светлана смотрела на звёзды, мерцающие в тёмном небе, и улыбалась.
Она не знала, что будет дальше. Вернётся ли она домой, помирится ли с Виктором. Но знала одно: она больше не позволит себе раствориться в чужих ожиданиях.
На следующий день Светлана записалась на курсы керамики — она всегда мечтала попробовать, но никогда не находила времени. Она купила яркий красный шарф, который Виктор бы точно назвал «вызывающим», и надела его, не думая о том, что скажут другие.
Вечером, вернувшись с первого занятия, она поставила на стол маленькую глиняную чашу — свою первую работу. Она была неровной, с трещинкой на краю, но Светлана смотрела на неё с гордостью. Это было её. Только её.
И это было только начало.
