Диана 
Словно гром среди ясного неба, в жизни Марины вспыхнула новость: соседка оставила ей в наследство квартиру, о которой она даже не мечтала. Марина, тридцати девяти лет, никогда не гналась за чужим добром. Но три года назад, когда соседка, Тамара Ивановна, сломала шейку бедра, Марина взяла на себя заботу о ней: покупала продукты, лекарства, а иногда просто сидела у нее за чашкой чая, слушая рассказы о прошлом. Тамара Ивановна, женщина с тяжелым характером, но добрым сердцем, не раз упоминала своего сына Антона, который уехал в Прагу и оборвал с ней все связи.
— Чехия его манила, — вздыхала Тамара Ивановна, теребя старую фотографию сына. — Говорил, там его корни, там его будущее. А я, видать, в это будущее не вписалась.
Марина не лезла в душу, не спрашивала, что произошло между матерью и сыном. Ей хватало своих забот: дома ее ждали муж Игорь и приемная дочь Лиза, которую они взяли из детдома два года назад. Лиза, шустрая семилетка с вечно растрепанными косичками, была светлым пятном в жизни Марины, но Игорь так и не смог принять девочку.
— Зачем нам чужая кровь? — ворчал он. — Лучше бы ты о нашем будущем думала.
Марина мечтала о ребенке, но годы безуспешных попыток и четыре выкидыша оставили в ее сердце пустоту. Игорь упирался, не хотел усыновления, но в итоге согласился на Лизу. Только вот любви к ней у него не прибавилось. Он называл ее «гостьей», а Марине каждый раз приходилось сжимать зубы, чтобы не сорваться.
И вот, в тот момент, когда жизнь и без того казалась натянутой струной, Марина узнала, что беременна. В тридцать девять лет, когда надежда уже угасла. Она ждала, что Игорь обрадуется, но вместо этого он бросил:
— Ну вот, я же говорил, что надо было подождать. А ты притащила эту… Лизу. Теперь сдавай ее обратно, Марин. Нам свой ребенок нужен, а не чужие проблемы.
Марина замерла, словно ее ударили.
— Сдавай? — переспросила она, надеясь, что ослышалась. — Игорь, она же не вещь!
— А что, вещь? — отрезал он. — Крики ее, капризы — я уже с ума схожу. А когда наш родится, что будет? Давай, Марин, решай. Или она, или мы.
Лиза, услышав крики, забилась в угол комнаты, сжимая плюшевого мишку. Марина бросилась к ней, обняла, но девочка дрожала, словно предчувствуя беду. В тот же вечер в голове Марины впервые отчетливо прозвучало слово «развод». Только вот идти было некуда: их квартира принадлежала свекрови, которая с самого начала невзлюбила Марину.
— Бесплодная, — шипела она сыну. — Найди нормальную, пока не поздно.
Игорь тогда заступился за жену, но со временем его терпение иссякло. Свекровь же, узнав о Лизе, только фыркнула: «Подкидыша притащила, а своего родить не можешь».
Когда нотариус сообщил о завещании Тамары Ивановны, Марина почувствовала, будто судьба подбросила ей спасательный круг. Квартира могла стать решением: своим домом, своей свободой. Но радость быстро сменилась тревогой — юрист предупредил, что сын Тамары Ивановны может оспорить завещание.
— Родственники есть? — спросил он, листая документы.
— Сын, — ответила Марина. — Но они не общаются.
— Тогда готовьтесь к суду. И лучше не говорите мужу, пока все не утрясется.
Марина молчала. Ей было стыдно скрывать такое от Игоря, но страх, что он использует квартиру как рычаг давления, был сильнее. Она решила посоветоваться с сестрой Верой, которая жила в пригороде с мужем и тремя детьми. Вера всегда была для Марины опорой, хотя их пути разошлись: Вера — счастливая мать, а Марина — женщина, чья жизнь трещала по швам.
Дорога к Вере оказалась долгой и утомительной. Лиза капризничала, Марина чувствовала тошноту, но все же добралась до сестры. Вера, едва увидев Марину, обняла ее и, словно почувствовав, прошептала:
— Маринка, ты беременна? Господи, какое счастье!
Дети Веры тут же окружили Лизу, затаскивая ее играть, а Марина выложила сестре все: про квартиру, про Игоря, про угрозу отдать Лизу обратно. Вера нахмурилась.
— Он что, серьезно? Отдать ребенка? Марин, это же не игрушка. А про квартиру… Расскажи ему. Может, он одумается, если поймет, что у вас будет свое жилье.
Марина надеялась на четкий совет, но слова сестры только запутали ее. Вернувшись домой, она так и не решилась заговорить с Игорем. А на следующее утро в дверь позвонили. На пороге стоял Антон, сын Тамары Ивановны. Высокий, с усталыми глазами и легким акцентом, он был похож на актера из старого кино, но взгляд его был холодным.
— Вы Марина? — спросил он. — Это вы обманом заставили мою мать переписать на вас квартиру?
— Никого я не обманывала! — вспыхнула Марина. — Я просто помогала ей!
— Это мы в суде выясним, — отрезал Антон. Его взгляд скользнул по Лизе, которая выглянула из комнаты. — И про вашу опеку я знаю. Если будете мешать, пожалеете.
Он ушел, оставив Марину в ступоре. Сердце колотилось, в горле стоял ком. Она едва успела шепнуть Лизе: «Позови папу», как почувствовала, что теряет сознание.
В больнице, куда ее увезли на сохранение, Марина рассказала Игорю про квартиру. К ее удивлению, он пожал плечами:
— Зачем нам чужое? У нас и так все есть.
— Это не твое, — тихо возразила Марина. — Квартира твоей мамы.
Игорь промолчал, но его мать не молчала. Позвонила и выпалила:
— Доигралась, Марина? Из-за твоей беготни за этой девчонкой чуть ребенка не потеряла! Сдай ее в детдом, пока не поздно!
Марина сжала телефон так, что побелели пальцы. Лиза осталась у Веры — та вызвалась присмотреть за девочкой, пока Марина в больнице. Каждый день Марина звонила Лизе, но та отвечала все короче, словно уже привыкла к новой жизни. Это ранило сильнее, чем слова свекрови.
Перед выпиской Игорь огорошил:
— Я с Верой говорил. Она согласна оставить Лизу у себя. Насовсем.
Марина онемела. Вера ничего ей не сказала.
— У нее и так трое, — продолжал Игорь. — Одним больше, одним меньше. И деньги лишними не будут. Я уже с опекой договорился.
— Нет, — выдавила Марина. — Она наша дочь.
— Подумай, — мягко, но настойчиво сказал Игорь. — Ей там лучше. А нам… Нам своего растить надо.
Марина вернулась домой, но квартира казалась чужой. Лизины игрушки, ее рисунки на холодильнике — все напоминало о девочке. Судебное письмо от Антона лежало на столе, но даже оно уже не казалось таким важным. Марина тосковала по Лизе, но страх, что дочь уже забыла ее, сковывал.
В одно утро Игорь, допив кофе, вдруг сказал:
— Поехали за Лизой.
Марина замерла.
— Я думал, без тебя пусто, — продолжал он. — Но нет, это без нее. Привык я к нашей егозе. И знаешь… Прости, что я так. Испугался я, Марин. Хотел сына, боялся, что не справимся. Но ты права — Лиза наша. И сын наш будет. А мама… Я с ней разберусь.
Марина расплакалась, обняла его. Впервые за долгое время она почувствовала, что они снова вместе. Они поехали к Вере. Лиза, увидев их, бросилась к Марине с криком: «Мама!» — и показала рисунки, которые нарисовала для будущего братика. Вера улыбнулась:
— Я знала, что вы приедете. Вещи собрала.
Дома Лиза снова заполнила квартиру смехом и суетой. Но история с наследством не закончилась так просто. Антон выиграл суд, и квартиру Марине не отдали. Однако это уже не имело значения. В один из вечеров, когда Лиза уснула, а Игорь читал ей сказку, в дверь позвонили. На пороге стоял Антон. В руках он держал старую шкатулку.
— Мама просила передать это вам, — сказал он, глядя в пол. — Я не знал… Она писала мне, что вы были ей как дочь. Я ошибся, простите.
В шкатулке лежали письма Тамары Ивановны, адресованные Марине. В них она благодарила за заботу, рассказывала о своей жизни и о том, как мечтала, чтобы Антон и Марина однажды встретились. А еще там был кулон — старый, с выгравированным цветком. Антон добавил:
— Это из Чехии. Мамина память. Она хотела, чтобы он был у вас.
Марина взяла кулон, и в этот момент почувствовала, как ребенок в животе толкнулся. Лиза, разбуженная звонком, выбежала в коридор и, увидев Антона, неожиданно сказала:
— А вы похожи на принца из моей книжки!
Все рассмеялись, и напряжение растаяло. Антон ушел, а Марина, Игорь и Лиза остались вместе — настоящая семья, где не было места чужим. Квартира, наследство, суды — все это оказалось лишь декорациями. Главное было здесь: в смехе Лизы, в тепле рук Игоря и в маленьком сердце, бьющемся внутри Марины.
