Когда стены кричат о свободе, пора открыть дверь и выйти навстречу себе.
Алина замерла у порога своей квартиры, словно перед прыжком в ледяную воду. Ключ в руке казался тяжелее, чем обычно, а за дверью раздавались звуки, от которых кровь стыла в жилах: звон посуды, скрип мебели и тот самый голос — резкий, как треск ломающегося стекла. Конечно, это была Людмила Петровна, её свекровь. Кто ещё мог так уверенно хозяйничать в чужом доме?
— Сашенька, милый, передвинь эту тумбу к окну. А этот ковёр — ну что за безвкусица! Прямо на выброс, и сразу уютнее станет, — командовала Людмила Петровна с интонацией, будто перестраивала не квартиру, а целую империю.
Алина осторожно повернула ключ, стараясь не выдать себя ни звуком. В прихожей её встретил хаос: коробки, старые пальто, даже пара резиновых сапог, которые она не видела со времён дачных выходных. В гостиной свекровь, словно генерал на плацу, раздавала указания двум грузчикам. Александр стоял рядом, кивая, как маятник, с выражением лица, будто его заставили решать задачку по квантовой физике.
— Это что за цирк с мебелью? — голос Алины прозвучал холоднее, чем она ожидала, но внутри всё кипело.
— Ой, Алиночка, уже вернулась? — Людмила Петровна всплеснула руками с таким театральным энтузиазмом, что могла бы претендовать на главную роль в мелодраме. — Мы тут просто порядок наводим. Ничего страшного, не переживай, дорогая.
— Порядок? — Алина перевела взгляд на мужа. — Саша, ты серьёзно? Что происходит?
— Ну, понимаешь… — Александр замялся, как школьник, пойманный с чужой шпаргалкой. — У мамы неприятности. Она поживёт у нас. Временно. Совсем чуть-чуть.
— Временно — это сколько? — Алина отступила на шаг, чувствуя, как пол уходит из-под ног. — Два дня? Месяц? Или ты хочешь сказать, что это теперь до конца года?
— Да что ты драматизируешь, Алина, — отмахнулась свекровь, поправляя очки. — Месяца два, ну три. Я же не в палатке на улице жить буду. У вас места — вагон. Я буду тихой, как мышка.
— Тихой? — Алина едва не рассмеялась, но вместо этого уронила сумку. — А меня кто-то спросил? Или я теперь просто зритель в этом вашем шоу?
— Дорогая, куда мне деваться? — Людмила Петровна вздохнула так, будто её только что лишили последнего куска хлеба. — На улицу? В приют?
— Это моя мама, Алина, — вмешался Александр, нахмурившись. — Ты же не можешь быть против семьи?
— Против семьи? — Алина сжала кулаки. — Я против того, что вы превращаете мой дом в филиал ваших фантазий! Эта квартира — моя. Я купила её до свадьбы. На свои деньги. И не собираюсь быть мебелью в вашем спектакле.
— До свадьбы, говоришь? — Людмила Петровна скрестила руки, её голос стал ядовито-сладким. — А теперь вы муж и жена. Всё общее. И сын имеет право пригласить мать в трудный час.
Алина сжала зубы, развернулась и ушла в спальню, хлопнув дверью так, что люстра в коридоре звякнула.
Первые дни она пыталась держать себя в руках, словно акробат на канате. Но к концу недели стало ясно: Людмила Петровна не гостья, а новый диктатор. Она привезла не только чемоданы, но и свои правила, которые внедряла с упорством бульдозера. Мебель переставили, посуду перемыли, книги Алины — «эта макулатура» — отправились в мусор. Всё, что не вписывалось в её идеал «правильного дома», исчезало.
— Это была статуэтка от бабушки! — Алина дрожала, держа в руках пакет с осколками. — Она хранила её всю жизнь, а вы…
— Безделушка, пыль собирала, — отмахнулась свекровь. — Я заказала новую — стильную, в скандинавском духе. Радуйся, Алина, теперь у вас модно.
К концу второй недели Алина чувствовала себя узницей. Её вещи пропадали, привычки критиковались, а каждый шаг сопровождался комментариями.
— Опять задержалась? — Людмила Петровна встречала её у двери, словно инспектор. — Александр голодный. Мужчина должен есть вовремя, а не ждать, пока ты там карьеру строишь.
— Я предупреждала, у нас дедлайн, — бросила Алина, даже не снимая пальто.
— В мои времена жёны к пяти дома были. Борщ, котлеты, уют, — фыркнула свекровь. — А вы все теперь «менеджеры», да?
Через месяц Алина поняла: она больше не дома. Она — чужая в собственной квартире.
Однажды вечером она застала Александра на кухне, где он лениво жевал бутерброд.
— Нам надо поговорить, — сказала она тихо, но с железной решимостью.
— Опять? — он даже не оторвался от телефона.
— О твоей маме. Она здесь уже месяц. Когда она уедет?
— Ну, не сейчас же. У неё трудности, — Александр пожал плечами, будто обсуждал прогноз погоды.
— А у меня, значит, всё идеально? — Алина сжала край стола. — Мне весело каждый день выслушивать, как я всё делаю не так? Она выбросила мою куртку! Назвала её «лохмотьями»! Я покупала её на первую зарплату!
— Мама просто хочет помочь, — пробормотал он. — Может, послушай её?
— Помочь? — Алина рассмеялась, но смех был горьким. — Она командует, как генерал, а ты киваешь. У тебя две женщины в доме, и я явно не в приоритете.
В этот момент на кухню вплыла Людмила Петровна с тряпкой в руках и выражением лица, будто застала их за кражей её пирогов.
— Опять ссоры? Алина, ты словно чемпион по драмам, — она покачала головой. — Это ведь твой дом, да? Но ты замужем, дорогая. Пора бы привыкнуть.
— Мой дом, — Алина посмотрела ей в глаза. — Куплен до брака. На деньги, которые я заработала. И знаете что? Я устала быть гостьей в собственной жизни.
Кульминация наступила, когда Алина обнаружила, что её любимое платье — то самое, в котором она защищала диплом, — аккуратно сложено в мусорном пакете. Затем пропали серёжки, подаренные подругой на день рождения. А потом она проверила счёт — и чуть не задохнулась. Баланс ушёл в минус.
— Саша, ты снимал деньги? — спросила она вечером, стараясь не сорваться.
— Да, снял, — он даже не поднял глаз. — Тёте Нине надо было помочь. У неё с магазином проблемы.
— Без моего ведома? — Алина сжала телефон так, что костяшки побелели.
— Мама сказала, что это срочно, — он пожал плечами. — Семья же. Не жалко ведь?
— Не жалко? — она едва сдерживала ярость. — Это мои деньги! Я их зарабатывала!
— Наши, — вмешалась Людмила Петровна, появляясь в дверях. — В семье всё общее. Нина вернёт, не переживай.
— Когда? — Алина повернулась к ней, её голос звенел. — И это не всё. Я слышала, вы хотите продать мою квартиру?
— Ну, я просто предложила, — свекровь улыбнулась, как будто предлагала чай с ромашкой. — Вам нужна трёшка. Для детей. А я бы рядом поселилась, помогала бы…
— Мам, хватит, — вяло вставил Александр, но его голос утонул в напряжении.
Алина молча вышла. В спальне она достала из сейфа папку: дарственная, договор купли-продажи, выписка. Бумаги лежали ровно, как её решимость.
Без стука вошла Людмила Петровна.
— Я всё устроила! — объявила она. — Завтра едем смотреть квартиру. Отличный вариант, три комнаты…
— Нет, — Алина даже не подняла глаз, перебирая документы.
— Что значит «нет»? — свекровь замерла, как статуя.
— Саша, зайди, — громко позвала Алина.
Александр вошёл, держа телефон, с видом человека, которого заставили присутствовать на скучном собрании.
— Садитесь, — Алина указала на диван. — Разговор будет коротким.
— Что за театр? — фыркнула Людмила Петровна, но села, поправляя платье.
Алина швырнула папку на стол.
— Я терпела. Месяцы. Сначала вы вломились без спроса. Потом начались придирки: «это не так, то убери». Затем вы полезли в мои вещи, выбросили платье, серёжки, даже деньги взяли. А теперь — продажа моей квартиры? Серьёзно?
— Да что ты начинаешь… — начала свекровь, но Алина перебила.
— Вот документы. Квартира моя. Куплена до брака. Деньги — мои. И ещё, — она вытащила лист, — брачный договор. Саша, помнишь? Ты подписал. Сказал: «Ерунда, просто формальность».
Александр побледнел, уставившись в пол.
— Брачный договор? — Людмила Петровна задохнулась. — За нашей спиной?
— Не за вашей, — Алина посмотрела на мужа. — Он знал. И согласился.
— Я думал, это не важно… — пробормотал он.
— А теперь важно, — Алина достала чемоданы. — У вас час. Собирайтесь.
— Ты нас выгоняешь?! — свекровь вскочила. — Семью?!
— Да, — Алина посмотрела ей в глаза. — Это мой дом. Моя жизнь. Я не позволю вам решать за меня. Хотите — звоните адвокату. Документы на столе.
— Саша, скажи ей! — закричала Людмила Петровна.
— Алина, может, обсудим… — начал он, но она покачала головой.
— Обсуждения кончились. Либо вы уходите, либо я вызываю полицию.
Людмила Петровна схватила сумку и вылетела из комнаты, бормоча что-то про неблагодарность. Александр задержался.
— Алина, давай поговорим…
— Выбирай, — она посмотрела на него. — Я или твоя мама. Но знай: если останешься, её правила здесь не работают.
Он постоял, вздохнул и ушёл вслед за матерью. Дверь хлопнула, и квартира погрузилась в тишину.
Алина сидела на диване, чувствуя, как дрожь уходит из рук. Было страшно, но впервые за месяцы — свободно. Она открыла окно, впуская свежий воздух, и улыбнулась. Это был её дом. Её жизнь.
Через неделю Александр написал:
— Может, встретимся? Мама успокоилась…
— Нет, Саша, — ответила Алина. — Я тоже успокоилась. И поняла, что мне не нужен человек, который не может выбрать меня. Приезжай за вещами. Я подала на развод.
Она заблокировала его номер и подошла к зеркалу. Впервые за долгое время она видела в отражении не усталую жену, а женщину, которая знает, чего хочет.
Развод прошёл быстро — брачный договор сделал своё дело. Александр пытался спорить, но быстро отступил. Людмила Петровна, по слухам, вернулась к мужу, ворча, что сын «не оправдал ожиданий».
Алина сменила замки, выбросила старую посуду, купила яркий плед и повесила на стену картину, которую всегда хотела. Её дом стал её крепостью.
Однажды вечером она сидела с кофе, слушая, как дождь стучит по окнам. Телефон молчал — родственники, подруги с советами, все остались в прошлом. Она открыла ноутбук и начала писать. Не письмо, не жалобу, а историю. О женщине, которая потеряла себя, но нашла снова.
Через год её рассказ опубликовали в журнале. На презентации она стояла в том самом платье, которое вытащила из мусора, и улыбалась. В зале сидели незнакомцы, но их глаза говорили: они понимают.
Алина подняла бокал.
— За тех, кто выбирает себя, — тихо сказала она.
И выпила до дна.
