Диана 
В её глазах отражались звёзды, но никто не знал, что она видела во тьме комы. Очнувшись, Анна тут же потребовала блокнот и карандаш. Её рука дрожала, выводя слова, которые заставили медсестру замереть, а затем броситься к врачу. Больница загудела, словно улей, — никто не ожидал, что за обычной аварией скрывается такая тайна.
— Лёша, сколько можно? — голос Анны дрожал от усталости. — Я устала повторять: этот дом — не просто стены. Это всё, что осталось от моей семьи. Яблони, которые мама сажала, до сих пор цветут. Кусты смородины, что мы с ней поливали, дают ягоды. Продать их — всё равно что предать её память. Ты же знаешь, как я боролась, чтобы сохранить это место после её смерти. Продала квартиру в городе, чтобы оплатить больницу. И ты хочешь, чтобы я теперь отдала последнее?
Алексей сжал кулаки, его взгляд метался по кухне, будто искал аргументы в облупившейся краске стен.
— Аня, послушай, — начал он, стараясь говорить спокойно. — Мой друг готов заплатить за дом больше, чем он стоит. Он астматик, ему нужен чистый воздух. Эти деньги — наш шанс. Можем взять ипотеку на квартиру в центре, а он сдаст нам свою по дешёвке. Дом-то старый, вечно что-то чинить надо: то крыша течёт, то проводка искрит. Зачем тебе этот груз? Мы могли бы начать всё с чистого листа.
— Хватит, Лёша. — Анна рубанула воздух ладонью. — Если так хочешь, продай свою квартиру в том бетонном муравейнике. Там тоже воздух, если твой друг так о нём мечтает. А мой дом — не продаётся.
Слова вырвались резче, чем она хотела. Анна знала, что задела больное место — его квартиру в панельке на отшибе, доставшуюся от бабушки. Но терпеть этот разговор она больше не могла.
Последние недели Алексей возвращался к теме продажи с упорством метронома. Сначала это были осторожные намёки, потом жалобы на расходы, а теперь — откровенное давление. Он даже привёл какого-то риелтора, который расхаживал по двору, прикидывая стоимость участка.
Алексей вышел на крыльцо, хлопнув дверью. Анна осталась на кухне, глядя, как дымится забытый на плите борщ. Есть не хотелось. Она выключила газ и опустилась на стул, погружённая в мысли.
Когда она встретила Алексея, жизнь казалась чёрной пропастью. Мамина смерть выжгла в душе пустоту — ни врачи, ни деньги не помогли. Потом сократили на работе: кризис в отрасли не пощадил никого. Бездетная Анна не стала спорить с начальством, просто собрала вещи и ушла. Единственным, что держало её на плаву, был мамин корги по кличке Бублик. Пёс, будто чувствуя утрату, стал вялым, отказывался от еды. Анна понимала: если не она, то никто не позаботится о старичке. Эта мысль заставляла её вставать по утрам. Она нашла работу — не ахти какую, но стабильную. А потом появился Алексей.
Он был как солнечный луч: цветы, помощь по хозяйству, тёплые слова. Анна, измотанная одиночеством, не заметила, как он стал частью её жизни. Бублик, правда, его не жаловал — игнорировал команды и фыркал, когда Алексей пытался угостить его лакомством. Анна надеялась, что пёс привыкнет. Теперь она понимала: её чувства к Алексею были не любовью, а тоской по опоре. Спешный брак, ни слова о будущем, ни разговора о том, где жить. И вот расплата.
Чтобы отвлечься, Анна решила прокатиться. Раньше она гуляла с Бубликом, но месяц назад пёс умер. Ветеринар сказал — отравление, похоже, крысиный яд. Анна винила себя: может, недосмотрела, пока пёс копался в траве.
— Я поеду, — бросила она Алексею, который курил у ворот.
— Валяй, — буркнул он, не глядя.
Анна выехала на трассу, ветер бил в открытые окна. На повороте она нажала на тормоз — и сердце ухнуло в пятки: педаль провалилась. Машина, не сбавляя скорости, вылетела с дороги. Последнее, что Анна почувствовала, — резкая боль в груди и хруст стекла.
Очнулась она в белой палате. Запах антисептика, писк приборов, гипс на левой руке. Правая нога, к счастью, шевелилась. На голове — повязка. Воспоминания возвращались рваными кусками: Бублик, скулящий перед смертью, Алексей, нервно шагающий у дома, и его голос, звучащий будто из-под воды: «Не вышло с первого раза. Тормоза подрезал аккуратно, но она, зараза, выжила. Ничего, в больнице я это закончу. Дом будет наш, и заживём как короли».
Анна подумала, что это бред, навеянный сериалами. Но страх холодной змеёй сжал горло.
В палату вошёл врач — молодой, с добрыми глазами.
— Анна Сергеевна, я Илья Николаевич, ваш доктор. Неделя комы — и вот вы с нами. Перелом руки, трещина в рёбрах, гортань пострадала. Говорить пока не сможете, но прогноз хороший. Пару обследований — и, если всё чисто, скоро домой. Ваш муж молодец, вовремя вас нашёл. Каждый день тут, палату оплатил.
Анна похолодела. Муж? Она попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь хрип. Илья заметил её панику.
— Тише, не напрягайтесь. Всё будет хорошо.
Когда он ушёл, Анна разрыдалась. Её «сон» мог быть правдой. Алексей, дом, авария — всё складывалось в страшную картину. В палату заглянула пожилая санитарка с усталым, но тёплым взглядом.
— Ну что, голубка, слёзы? — она поправила подушку. — Нельзя тебе так. Ты же Анна — «милость Божья», справишься. Меня звать Марфа, можно просто Маша.
Анна жестом попросила бумагу. Дрожащей правой рукой, превозмогая боль, написала: «Не пускайте мужа. Он мог подстроить аварию».
Марфа прочла и нахмурилась.
— Серьёзно говоришь? Хорошо, я с Ильёй поговорю. Он мужик толковый, разберётся. А ты не бойся, мы тебя в обиду не дадим. Кнопка вызова рядом, жми, если что.
Анна кивнула, чувствуя, как страх отступает под тёплым взглядом Марфы. Санитарка сдержала слово: Алексея к ней не пускали, ссылаясь то на процедуры, то на её сон. А Марфа приходила часто, приносила чай и рассказывала о себе.
— У меня тоже жизнь трещала по швам, — начала она как-то. — Муж с сыном погибли в аварии. Я тогда в реанимации работала, медсестрой. Привезли их, но не спасли. Думала, сойду с ума. Запила. Чуть себя не угробила. Сестра вытащила, заставила к врачу пойти. Главврач наш, Пётр Степаныч, меня тогда отчитал как девчонку: «Хватит, Маша, хоронить себя заживо». С тех пор я тут, санитаркой. Не хирург, конечно, но людям помогаю. И тебе помогу.
Анна слушала, затаив дыхание. Ей было больно за Марфу, но её сила вдохновляла.
— Дай, — сказала Марфа, — поговорю с Пётром Степанычем. У него связи в полиции, пусть проверят твою аварию.
Через день в палате появился следователь. Анна, всё ещё без голоса, писала показания, а Марфа сидела рядом, подбадривая. Вскоре Алексея арестовали. Выяснилось, что он не только подрезал тормоза, но и отравил Бублика, чтобы убрать все «препятствия» к дому. Его план был прост: жениться, избавиться от Анны, продать участок. Но он не учёл её волю к жизни.
Перед выпиской Анна написала Марфе записку: «Останьтесь со мной. Хотя бы на время». Та улыбнулась: «Куда ж я денусь, голубка?»
Они поселились в доме под яблонями. Марфа стала для Анны семьёй — готовила борщ, учила сажать новые кусты. Илья, лечащий врач, часто заезжал «проверить пациентку». Его шутки и забота постепенно растопили сердце Анны. Через два года, в тёплый майский вечер, они с Ильёй стояли под цветущей яблоней, а Марфа, сияя, готовила праздничный стол. Анна знала: что бы ни случилось, она больше не одна. А в саду, где когда-то гулял Бублик, зазеленели новые саженцы — символ жизни, которая продолжается.
