Диана 
— Лена, ты когда в зеркало последний раз смотрела? — голос Антона, густой, с лёгкой хрипотцой, разнёсся по комнате, где он, развалившись на потёртом кожаном кресле, листал ленту в телефоне. Его слова, брошенные без особого интереса, словно между делом, царапнули воздух, как ржавый гвоздь по стеклу. Он даже не поднял глаз, лишь уголком рта усмехнулся, продолжая скроллить экран.
Лена, стоявшая у плиты с деревянной ложкой в руке, застыла. Кастрюля с борщом тихо побулькивала, наполняя кухню тёплым ароматом, но её мысли вмиг замёрзли. Усталость, что копилась весь день — беготня по офису, отчёт, который пришлось переделывать трижды, потом закупка продуктов и возня с ужином — навалилась с новой силой. Она знала, что Антон сейчас смотрит не на неё, а на какую-нибудь глянцевую красотку из соцсетей, чьи идеальные локоны и безупречные ногти он так любил ставить ей в пример.
— Что, прости? — переспросила она, медленно поворачиваясь. Ложка в её руке дрогнула, и капля томатного соуса упала на фартук.
— Говорю, ты себя совсем запустила, — Антон откинулся в кресле, наконец удостоив её взглядом — холодным, оценивающим, как у покупателя на рынке. — Волосы как солома, лицо серое, ногти… ну, ты сама знаешь. Ходишь, как тень. Неужели тебе самой не стыдно?
Лена почувствовала, как в груди закололо, будто кто-то ткнул острой иглой. Она и сама замечала в зеркале эти тусклые пряди, мелкие морщинки, которые словно за ночь стали глубже, и ногти, которые она вечно забывала подпилить. Но времени не хватало. Сил не хватало. Денег, если честно, тоже.
— Стыдно? — её голос дрогнул, но она тут же стиснула зубы, чтобы не выдать слабину. Поставила ложку на стол, вытерла руки о фартук и шагнула ближе к нему. — А тебе не стыдно, Антон? Тебе, который требует от меня выглядеть как модель, но при этом считает каждую копейку, если я прошу на что-то для себя? Я же не в казино эти деньги несу! Я работаю, как проклятая, таскаю домой продукты, готовлю, убираю, сына вожу на тренировки, а ты… ты хоть раз задумался, как мне это всё даётся?
Антон закатил глаза, отложил телефон и скрестил руки на груди. Его лицо, обычно спокойное, теперь кривилось в раздражённой гримасе.
— Ой, Лен, не начинай. Все так живут, и никто не ноет. Хочешь в салон — зарабатывай. Я тебе не кошелёк на ножках. У меня свои траты, свои дела. Мужик я или кто? Должен же я хоть иногда отдыхать, а не только пахать ради твоих прихотей.
— Прихотей?! — Лена задохнулась от возмущения. Она подошла ещё ближе, её глаза сверкнули, как два острых клинка. — Это теперь забота о себе — прихоть? Ты хочешь, чтобы я выглядела как с обложки, чтобы твои дружки завидовали, какая у Антона жена, но при этом ни копейки не дашь, чтобы я могла хоть раз в месяц сходить к мастеру? А сам-то, герой, на свои бары с пивком деньги находишь, да? На свои бесконечные гаджеты, которые через месяц пылятся в ящике, тоже не жалеешь?
Антон нахмурился, его пальцы нервно забарабанили по подлокотнику.
— Ну, знаешь, Лена, это уже перебор. Мои деньги — это мои деньги. Я их зарабатываю, я их и трачу. А ты… ты женщина. Твоя задача — быть красивой, ухоженной. Это же в твоих интересах, нет? Или тебе нравится ходить, как… как привидение какое-то?
— Моя задача?! — Лена почти кричала, но тут же осеклась, вспомнив, что сын в соседней комнате делает уроки. Она понизила голос, но он стал только острее, как лезвие. — А твоя задача, Антон, какая? Сидеть, уткнувшись в телефон, и указывать мне, как я должна выглядеть? Ты хоть раз предложил помощь? Забрал Димку с футбола? Сходил в магазин? Или хотя бы спросил, как мой день прошёл? Нет, тебе это не нужно. Ты хочешь идеальную картинку, но без малейших усилий с твоей стороны!
Антон вскочил с кресла, его лицо покраснело, глаза сузились.
— Слушай, хватит мне мозги полоскать! Я вкалываю, чтобы у нас всё было — еда, крыша над головой, одежда для твоего Димки! А ты вечно недовольна, вечно что-то требуешь! Другие жёны как-то справляются — и работают, и дома порядок, и выглядят на миллион. А ты только ноешь и пилить умеешь!
— Другие жёны? — Лена горько усмехнулась, чувствуя, как внутри закипает что-то новое, опасное. — А ты сравнивал, сколько их мужья им помогают? Или ты думаешь, что они из воздуха свои маникюры и укладки берут? Я не робот, Антон! Я не могу всё одна тянуть и ещё при этом быть твоей идеальной куклой!
— Ну и вали тогда! — выпалил он, делая шаг к ней. — Думаешь, мне нужна эта твоя вечная истерика? Бери своего Димку и вали к маме, раз я такой плохой! Посмотрим, как ты без меня запоёшь!
Эти слова ударили, как пощёчина. Лена замерла, её дыхание сбилось. Она смотрела на Антона — на его покрасневшее лицо, на сжатые кулаки — и вдруг поняла, что перед ней стоит чужой человек. Человек, который когда-то клялся её любить, но теперь видит в ней лишь обузу, помеху своему комфорту.
— Вали, говоришь? — тихо переспросила она. Её голос стал ровным, почти бесцветным, но в нём появилась новая, пугающая сила. — Хорошо, Антон. Я запомню.
Она развернулась и пошла в спальню, игнорируя его крики, которые неслись ей вслед. Там, в тишине, она начала собирать вещи — не чемодан для побега, нет. Она взяла свою подушку, плед, который когда-то сама связала, и стопку старого белья из шкафа. Антон, появившись в дверях, смотрел на неё с недоумением.
— Это что ещё за театр? — рявкнул он. — Решила поиграть в обиженную?
Лена не ответила. Она молча прошла мимо него в гостиную, где стоял старый диван, на котором они когда-то вместе смотрели фильмы, прижавшись друг к другу. Теперь он станет её убежищем. Она аккуратно застелила постель, положила подушку, взяла с полки книгу — ту самую, которую не могла дочитать уже полгода.
— Ты серьёзно? — Антон всё ещё стоял в дверях, его голос дрогнул, будто он начал что-то подозревать. — Будешь тут спать, как бомжиха? Димка утром увидит, что скажешь?
— Я скажу ему правду, — ответила Лена, не глядя на него. — Что мы с тобой больше не муж и жена. Только соседи.
Антон открыл рот, чтобы что-то сказать, но замолчал. Его лицо, ещё минуту назад полное злобы, теперь выражало растерянность. Он постоял ещё немного, потом развернулся и ушёл в спальню, громко хлопнув дверью.
Лена сидела на диване, глядя в раскрытую книгу, но не видя строк. Её сердце билось ровно, но внутри всё звенело от решимости. Это был не просто скандал. Это был конец.
На следующий день она записалась в маленький салон красоты неподалёку — тот, где цены были по карману её скромной зарплате. Она не собиралась никому ничего доказывать. Это было для неё самой. Для той Лены, которая всё ещё хотела жить, дышать, улыбаться. Она начала копить на курсы, о которых давно мечтала, — не ради Антона, а ради себя и сына.
А через месяц, стоя перед зеркалом с новой стрижкой и лёгким макияжем, она вдруг поймала своё отражение и улыбнулась. Впервые за долгое время. Это была не просто улыбка — это был вызов. Вызов Антону, его словам, его миру, где она была лишь тенью. Теперь она знала: она не тень. Она — свет. И этот свет больше никто не погасит.
