Диана 
Утренний свет лениво пробивался сквозь плотные шторы, освещая гостиную, где на журнальном столике красовалась стопка ярких листовок. Они рекламировали курсы «Пробуждение внутренней силы», и рядом лежал чек с суммой, от которой у любого хватило бы духу возмутиться. Даниил, едва переступив порог, заметил их. Его взгляд зацепился за глянцевую обложку, и лицо тут же потемнело. Не снимая пальто, он швырнул ключи на полку, и те с металлическим звоном скользнули на пол.
— Это ещё что за фокусы, Аня? — его голос дрожал от едва сдерживаемого раздражения. — Я пашу с утра до ночи, чтобы у нас всё было, а ты вот так, не моргнув глазом, тратишь кучу денег на эту ерунду? Без моего ведома?
Анна, стоявшая у плиты, неспешно выключила газ. Она повернулась, вытирая руки о кухонное полотенце, и вышла в гостиную. Её тёмные волосы были собраны в небрежный пучок, а в карих глазах читалось спокойствие, которое, казалось, только подливало масла в огонь. Обычно при таких вспышках Даниила она старалась сгладить углы, извиниться, уступить. Но сегодня в её позе, в лёгком наклоне головы, было что-то новое.
— Во-первых, Даниил, деньги не только твои. Я тоже работаю, если ты вдруг забыл, — её голос был ровным, как гладь озера перед бурей. — Во-вторых, это не ерунда, а моё решение. Я вкладываю в себя. Тебе не обязательно это одобрять.
— Вкладываешь? — Даниил фыркнул, срывая с себя пальто и швыряя его на диван. Он схватил листовку, потряс ею, будто она была уликой в суде. — Это что, теперь модно стало? Ходить на какие-то курсы, где учат, как мужиков доводить до белого каления? Я тебе ясно сказал: хватит транжирить деньги! Завтра сюда приедет моя мать, и мы с ней вместе разберёмся, что с тобой делать! Она быстро тебе мозги на место поставит!
Он бросил листовку на пол, ожидая, что Анна, как обычно, стушуется, начнёт мямлить извинения. Он уже представлял, как его мать, Вера Николаевна, женщина с характером, выкованным в эпоху дефицита, поставит эту «выскочку» на место. Анна будет плакать, просить прощения, и всё вернётся на круги своя.
Но Анна не дрогнула. Она смотрела на него, чуть прищурившись, и в её взгляде не было ни намёка на страх. Только холодная, почти осязаемая решимость.
— Разберётесь? — переспросила она, и её голос, низкий, с лёгкой хрипотцой, заставил Даниила замереть. — Ты правда думаешь, милый, что я, такая маленькая и хрупкая, не смогу ответить ни тебе, ни твоей мамочке? Да я вас обоих тут в узел завяжу, если захочу.
— Ты… что? — Даниил поперхнулся, его глаза округлились. Он ожидал слёз, мольбы, но никак не этого.
— Запомни, Даниил, — Анна шагнула ближе, и он невольно отступил, словно перед ним была не его жена, а незнакомка с горящими глазами. — Ещё одна такая угроза, и я устрою вам такое шоу, что вы оба будете молить о пощаде. Понял?
Даниил замер, не в силах выдавить ни слова. Перед ним стояла не та Аня, которую он знал — тихая, покладистая, всегда готовая уступить. Эта женщина была другой: в её осанке, в каждом движении сквозила уверенность, граничащая с угрозой. Его гнев, ещё минуту назад бурливший, как лава, начал угасать, сменяясь холодным, липким страхом.
— Ты… ты серьёзно? — выдавил он, но голос предательски дрогнул.
Анна только усмехнулась, коротко и едко.
— Абсолютно. И передай Вере Николаевне, чтобы не тратила время на поездку. Ей лучше остаться дома и заняться чем-нибудь полезным, вроде выпечки пирогов. Потому что здесь её ждёт не воспитательная беседа, а настоящий ураган.
Она развернулась и ушла на кухню, оставив Даниила одного посреди гостиной. Он смотрел на разбросанные листовки, на своё отражение в тёмном экране телевизора, и чувствовал, как его привычный мир рушится, как карточный домик.
Вечер прошёл в гробовой тишине. Анна приготовила ужин, но накрыла стол только для себя. Она ела, листая книгу, будто Даниила в квартире не существовало. Он же метался по комнатам, не находя себе места. Несколько раз он порывался что-то сказать, но каждый раз останавливался, вспоминая её взгляд — острый, как лезвие. Впервые за годы брака он чувствовал себя не хозяином положения, а чужаком в собственном доме.
Ночью, лёжа на узком диване в кабинете, Даниил не мог уснуть. Он прокручивал в голове слова Анны, её холодную, пугающую уверенность. Он пытался убедить себя, что это просто вспышка, что утром она остынет, извинится, и всё вернётся на свои места. Но где-то в глубине души он знал: что-то сломалось. Безвозвратно.
Утро началось с резкого звонка в дверь. Даниил, не спавший почти всю ночь, подскочил, как ужаленный. На пороге стояла Вера Николаевна — высокая, статная, с идеально уложенными волосами и взглядом, который мог пробить бетон. В руках она держала сумку, из которой торчала аккуратно сложенная шаль.
— Ну, здравствуй, сын, — её голос был холодным, как зимний ветер. — Что тут у вас за бардак? Всю ночь не спала после твоего звонка. Где эта твоя… супруга?
Даниил нервно сглотнул, бросив взгляд в сторону спальни. Анна ещё не появилась.
— Проходи, мам, — пробормотал он, забирая сумку. — Она… ну, не в настроении, скажем так.
— Не в настроении? — Вера Николаевна фыркнула, оглядывая гостиную с видом генерала, инспектирующего поле боя. Заметив листовку на полу, она скривилась. — Это что, та самая чушь, на которую она деньги спускает? Я так и знала, что она тебя в могилу сведёт с этими своими причудами!
В этот момент из спальни вышла Анна. В простой футболке и джинсах, с распущенными волосами, она выглядела почти обыденно. Но её глаза — те же, что вчера пугали Даниила, — смотрели на Веру Николаевну с холодной насмешкой.
— Доброе утро, Вера Николаевна, — сказала она, садясь в кресло и беря в руки чашку кофе. — Чем обязана?
— Доброе?! — свекровь всплеснула руками. — Ты ещё и издеваешься? Я приехала спасать семью моего сына, а ты тут кофе попиваешь, как королева! Объясни-ка, на что ты тратишь его деньги?
— Мои деньги, — поправила Анна, не повышая голоса. — И я не обязана перед вами отчитываться.
Вера Николаевна задохнулась от возмущения. Даниил, стоявший рядом, чувствовал, как ситуация выходит из-под контроля. Он хотел вмешаться, но Анна снова его опередила.
— Давайте сразу, Вера Николаевна, — она поставила чашку на стол и посмотрела свекрови прямо в глаза. — Если вы приехали, чтобы «ставить меня на место», то зря теряете время. Я не ваша подчинённая, и это не ваш дом. Хотите войны? Будет вам война. Но учтите, я предупреждала: я вас обоих порву, как Тузик грелку.
Вера Николаевна побагровела. Она открыла было рот, чтобы обрушить на Анну поток обвинений, но та уже встала и шагнула к ней, не отводя взгляда.
— И ещё, — добавила Анна, понизив голос до угрожающего шёпота. — Если вы думаете, что можете являться сюда и диктовать мне, как жить, то глубоко ошибаетесь. Я не та девочка, которую вы привыкли запугивать. И Даниилу я вчера ясно дала понять: либо он уважает меня, либо пускай ищет себе другую «удобную» жену.
Даниил, стоявший позади матери, побледнел. Вера Николаевна, не привыкшая к такому сопротивлению, на миг растерялась, но быстро взяла себя в руки.
— Да ты… да как ты смеешь?! — выпалила она, тыча пальцем в Анну. — Я сыну жизнь посвятила, а ты, неблагодарная, смеешь мне указывать?! Даниил, ты это слышишь?
— Мам, ну… — начал было он, но Анна перебила.
— Он слышит, — сказала она, глядя на мужа. — И он знает, что я не шучу. А теперь, Вера Николаевна, у вас есть выбор: либо вы уважаете мой дом и мои решения, либо уезжаете. Прямо сейчас.
Тишина повисла в комнате, как перед взрывом. Вера Николаевна, задыхаясь от ярости, схватила свою сумку.
— Я не останусь здесь ни минуты! — прошипела она. — Даниил, ты сам виноват, что связался с этой… змеёй!
Она вылетела из квартиры, хлопнув дверью так, что стёкла задрожали. Анна осталась стоять посреди гостиной, спокойная, как после бури. Даниил рухнул на диван, закрыв лицо руками.
— Аня… — начал он, но она подняла руку, останавливая его.
— Не начинай, — тихо сказала она. — Я устала быть твоей тенью. Хочешь жить со мной — учись уважать. Не хочешь — дверь там.
Она ушла в спальню, оставив его одного. Но на этот раз Анна не просто ушла. Через час она вышла с небольшим чемоданом в руках.
— Я уезжаю на пару дней, — сказала она, стоя в дверях. — Подумай, Даниил. Подумай, чего ты хочешь. Потому что я уже знаю.
Дверь за ней тихо закрылась. Даниил остался сидеть, глядя в пустоту. Он вдруг понял, что эта женщина, которую он считал своей собственностью, ушла не только из комнаты, но, возможно, из его жизни. И впервые за долгое время он почувствовал не гнев, а страх. Страх потерять то, что он никогда по-настоящему не ценил.
А за окном начинался дождь, смывая старые обиды и открывая дорогу чему-то новому. Может быть, для Анны — к новой жизни. А для Даниила — к болезненному, но необходимому уроку.
