Диана 
Гул больничного коридора, резкий запах антисептика, холодные стены — всё сливалось в какофонию, которая давила на виски. Я стоял, упираясь ладонями в подоконник, и смотрел, как за стеклом хлещет осенний дождь.
— Ты вообще меня слышишь?! — Ольга схватила меня за рукав, её пальцы дрожали. — Я сказала — оставь его!
Я медленно повернулся. Её лицо, обычно такое мягкое, сейчас было искажено гримасой, которую я не видел за все пять лет брака.
— Это наш сын, — произнёс я тихо.
— Нет! — она резко отшатнулась, будто её ударило током. — Это калека, Саша! Он никогда не скажет мне «мама», не услышит, как я его зову! Ты представляешь, что значит растить ребёнка, который… который даже не знает, как звучит твой голос?!
За её спиной в пластиковом кювезе спал Денис — крошечный, с морщинистыми пальчиками и едва заметным румянцем на щеках. Он не слышал её криков. Не знал, что его уже не хотят.
— Я забираю его, — сказал я твёрдо.
Ольга замерла. Потом её губы дрогнули, и она прошептала:
— Ты конченый идиот. Один ты с ним не выживешь.
На следующее утро её не было. Только смятая записка на тумбочке:
«Не могу. Прости».
—
Первые дни
Деревня встретила нас перешёптываниями.
— Бедный мальчишка… и отец-то у него один, да ещё и электрик, — качала головой соседка Марина Петровна, наблюдая, как я неумело пытаюсь запеленать Дениса на лавочке у дома.
— Может, в интернат отдашь? — как-то спросил дядя Миша, глядя на меня с жалостью. — Там хоть уход будет.
Я не отвечал. Вместо этого я учился: менял подгузники одной рукой, варил кашу на воде (молочную смесь не всегда удавалось купить), просыпался по ночам, когда Денис плакал
Он плакал часто. Но однажды — впервые затих, когда я прижал его к груди.
—Ты чувствуешь? — прошептал я, прижимая его ладонь к своему горлу, чтобы он ощутил вибрацию. — Это значит «папа».
И тогда он улыбнулся.
—
Анна
Она появилась неожиданно — как будто сама судьба решила нам помочь.
Новая учительница в сельской школе, Анна Сергеевна, оказалась единственным человеком в радиусе ста километров, кто знал язык жестов.
— Моя тётя была глухой, — объяснила она, ловко складывая пальцы в знакомые Денису знаки. — Я выросла на этом языке.
С её приходом всё изменилось.
Она приносила книги, адаптированные для глухих детей, учила Дениса читать по губам, а меня — правильно объяснять ему мир.
— Смотри, — она поднесла его руку к своему горлу, затем к моему. — Когда мы говорим — горло дрожит. Вот так.
Денис засмеялся впервые за год — беззвучно, но так искренне, что у меня перехватило дыхание.
—
Звук
Чудо случилось через три года.
Анна привезла экспериментальный слуховой аппарат — выбила его через знакомых врачей.
— Он не вернёт слух, — предупредила она. — Но, возможно, даст ему почувствовать вибрации.
Мы включили устройство. Анна взяла колокольчик и резко позвонила у него над ухом.
Денис вздрогнул. Его глаза расширились, губы приоткрылись.
— Что… что это? — спросил он жестами.
— Это звук, сынок, — я не сдержал слёз. — Ты почувствовал звук.
—
Прошлое и будущее
— Расскажи мне про неё, — как-то вечером жестами спросил Денис. Ему было уже двадцать.
Мы сидели на крыльце, и закат окрашивал его лицо в золотистые тона.
— Она испугалась, — честно ответил я. — Но если бы она осталась… у нас не было бы Анны.
Он задумался, потом улыбнулся:
— Я не жалею. И ты не жалей.
—
10 лет спустя…
Рынок в райцентре. Я стоял у прилавка с овощами, выбирая картошку, когда вдруг услышал за спиной голос, от которого похолодела спина.
— Саша?
Я обернулся. Ольга.
Она выглядела старше — в уголках глаз залегли морщинки, волосы были туго стянуты в хвост. В одной руке — сумка с продуктами, в другой — маленькая девочка лет пяти.
— Привет, — выдавил я.
Она перевела взгляд на Дениса, который стоял рядом, увлечённо разглядывая коробку с клубникой. Он вырос — высокий, крепкий паренёк с моими серыми глазами и её упрямым подбородком.
— Это… он? — её голос дрогнул.
Денис почувствовал, что на него смотрят, поднял голову. Увидел незнакомую женщину и вопросительно посмотрел на меня.
— Денис, это… твоя мама, — я сделал жест, зная, что он поймёт.
Он не испугался. Не заплакал. Просто измерил её спокойным взглядом и медленно показал:
— «Привет».
Ольга замерла. Её губы дрожали.
— Он… он не слышит?
— Нет, — ответил я. — Но он понимает тебя.
Девочка у её ног потянула за руку:
— Мама, кто это?
Ольга резко выдохнула, словно очнулась.
— Мы… мы должны идти, — бросила она и почти побежала, увлекая ребёнка за собой.
Денис посмотрел мне в глаза. Его пальцы сложились в вопрос:
— «Почему она убежала?»
Я обнял его за плечи.
— «Потому что некоторые люди боятся того, чего не понимают»…
…Анна осторожно закрепила устройство за ухом Дениса. Он сидел неподвижно, широко раскрыв глаза — как зверёк, который вот-вот услышит шаги хищника.
— Готов? — она показала жестами.
Он кивнул.
Анна взяла барабан. Ударила.
Денис вздрогнул всем телом, как от удара током. Его руки инстинктивно взметнулись вверх, словно пытаясь поймать что-то невидимое.
— Ещё! — его пальцы дрожали.
Анна улыбнулась и ударила снова.
На этот раз он засмеялся. Беззвучно, отчаянно, но это был смех.
— Как это… как это называется? — он ткнул пальцем в барабан.
— Гром, — ответила я, кладя его ладонь себе на горло, чтобы он почувствовал слово.
Он прижал руку к своему горлу и попытался повторить. Получилось нечто среднее между хрипом и стоном.
— Неважно, — Анна обняла его. — Ты почувствовал. Это главное.
