Диана 
В её руках смартфон мужа пылал, как раскалённый уголь, а на экране — 200 сообщений от «Антона СТО».
Светлана замерла посреди кухни, сжимая деревянную ложку, которой только что помешивала томатный соус. Аромат базилика и чеснока наполнял воздух, но она его не замечала. На столе, среди крошек от утреннего хлеба, лежал телефон Павла. Он оставил его, пробормотав что-то про «схожу за молоком», и ушёл.
Вибрирующий звук разорвал тишину. Экран засветился, и имя «Антон СТО» всплыло, как призрак. Сообщение гласило: «Ты — мой пожар, не могу без тебя».
Светлана нахмурилась. Антон? Какой Антон? И почему так… нежно? Ложка выпала из рук, соус тихо булькал на плите, а пальцы уже тянулись к телефону. Она знала пароль — день их свадьбы. Экран послушно открылся, и перед ней развернулась тайная жизнь её мужа.
Переписка была как роман, написанный в спешке: «Ты в моих снах каждую ночь», «Когда бросишь всё ради меня?», «Твой голос — как яд, хочу его снова». Были и фотографии — не откровенные, но интимные: женская рука с ярким маникюром, держащая бокал вина, или силуэт на фоне заката. Всё это началось полгода назад.
Светлана стояла, будто окаменев. Соус на плите начал пригорать, едкий запах защекотал ноздри. Но это было не важно. В груди что-то сжалось, как будто кто-то выдернул из неё кусок.
— Павел, тебе сообщение, — сказала она, когда он вернулся, держа пакет молока. Голос был пустой, как эхо в заброшенном доме.
Он замер, глядя на телефон в её руке. Лицо побледнело, но тут же натянулась привычная улыбка.
— Свет, это ерунда, рабочие дела, — сказал он, ставя пакет на стол.
— Рабочие? — она подняла бровь, и в её взгляде мелькнула сталь. — Тогда почему «Антон» пишет, что ты — его пожар?
Павел осел на стул, как будто из него выпустили воздух.
— Это… шутка. Ну, флирт, ничего серьёзного, — начал он, но слова звучали всё менее уверенно.
— Шутка? — Светлана положила телефон на стол, экран всё ещё светился. — Полгода шуток, Павел? Кто она?
Он начал говорить, путаясь, перескакивая с одного на другое. Про девушку по имени Вика, администратора в автосервисе, где он чинил машину. Про то, как всё началось с невинного разговора о свечах зажигания. Про то, почему записал её как «Антон СТО» — чтобы никто не заподозрил.
— Мы виделись всего пару раз, Свет! Это ничего не значит! — его голос сорвался. — Все мужики так делают, это просто… приключение!
Светлана смотрела на него, и в её глазах отражался не муж, с которым она прожила восемнадцать лет, а чужак. Потный, нервный, с бегающими глазами. Она вдруг поняла, что не знает этого человека. Восемнадцать лет — свадьба, рождение сына, отпуска на море, вечера за сериалами — всё это было с кем-то, кого она, оказывается, не знала.
— Кто ты, Павел? — спросила она так тихо, что он вздрогнул.
Вечером она позвонила подруге Наташе. Та выслушала и выдохнула:
— Света, беги от него. Если останешься, будешь жалеть всю жизнь.
Сын, уже студент, был мягче:
— Мам, может, это ошибка? Папа же тебя любит. Поговорите.
Но Светлана не могла говорить. Она лежала ночами, глядя в тёмный потолок, и в голове крутилось: «Антон СТО. Антон СТО». Словно это имя стало ключом к какой-то другой правде. Не о Павле, не о Вике, а о ней самой.
Боль была не от измены. Боль была от того, что она столько лет жила с человеком, который прятал часть себя. Который мог так ловко замаскировать любовницу под «Антона». Который сейчас стоит перед ней с букетом алых роз — слишком ярких, слишком театральных — и говорит:
— Свет, давай начнём с чистого листа. Я всё осознал.
Она смотрела на розы и думала: «Зачем их столько? Сколько они стоят? Почему именно красные? Что он хочет этим сказать — что это новая любовь?»
— Павел, — сказала она наконец, — я не знаю, кто ты. Но я хочу узнать, кто я.
Она не кричала, не плакала. Просто собрала чемодан — не его, свой. Взяла только самое нужное: документы, ноутбук, любимый шарф.
— Ты куда? — Павел смотрел на неё, как на призрака.
— Пока к Наташе. А дальше… посмотрим.
Она вышла из квартиры, и дверь за ней закрылась с тихим щелчком. На улице было холодно, шёл мелкий дождь. Светлана подняла воротник пальто и вдохнула сырой воздух. Впервые за много лет она почувствовала, что дышит свободно.
Впереди была неизвестность. Но в этой неизвестности она видела не страх, а возможность. Возможность узнать себя — не жену, не мать, а женщину, которая слишком долго жила в тени чужих ожиданий.
И где-то в глубине души, как искра, загорелась мысль: «Я начну с чистого листа. Но не с тобой, Павел. С собой».
