Диана 
Счастье бывает таким хрупким, что его можно разбить одним неосторожным словом. Артём сиял, как солнце в июле: его любимая девушка, Лидия, сказала «да» на его предложение руки и сердца.
— Мам, Лидия — она невероятная! — восторженно кричал он в телефон, едва сдерживая эмоции. — Ты бы видела, какая она: умная, красивая, с ней никогда не скучно! И знаешь, сколько парней пытались за ней ухаживать? А выбрала она меня!
— Артём, погоди, что за «выбрала»? — голос матери в трубке звучал настороженно. — Это что, какой-то конкурс был? Ты о чём вообще?
— Мам, да какой конкурс! — засмеялся он. — Она просто… особенная. И я сделал ей предложение!
— Предложение? Артём, ты серьёзно? Тебе же ещё университет заканчивать!
— Закончу, мам, не переживай…
Родители Артёма были людьми обеспеченными, с виллой на Кипре и солидным бизнесом. Сам Артём пока не достиг их высот, но был амбициозен и талантлив. Лидия же давно приметила этого обаятельного парня. Она умела производить впечатление: загадочная улыбка, лёгкая недосказанность в разговорах, изящные жесты. Её план сработал идеально — Артём был очарован.
Лидия всегда знала, чего хочет. Её жизнь до встречи с Артёмом была борьбой: съёмные квартиры, подработки, вечные подсчёты, хватит ли денег до конца месяца. Но теперь всё изменится. Обручальное кольцо на пальце обещало новую главу — без долгов, без тревог, с возможностью наконец-то дышать свободно.
— Твой сын жениться собрался, — сообщила мать Артёма отцу, едва положив трубку.
— Уже? — удивился тот, отложив газету. — Не рановато ли ему?
— Вот сам у него и спроси! Я же говорила, что нельзя его одного в городе оставлять. Нет, ты всё про самостоятельность твердил! Вот и доучил, скоро ещё и внуков нам привезёт!
— Ну, тогда ты станешь бабушкой, дорогая, — усмехнулся отец. — Успокойся, разберёмся.
— Успокоиться? Да как тут успокоиться?
Артём редко навещал родителей на Кипре — там было слишком тихо, а в Москве бурлила жизнь: друзья, вечеринки, а теперь ещё и Лидия. Свадьба прошла скромно. Родители Артёма ограничились переводом круглой суммы и сдержанными поздравлениями по телефону. Со стороны Лидии гостей не было вовсе — ни подруг, ни родственников. Это немного смутило Артёма, но он отмахнулся: Лидия объяснила, что её семья далеко, а подруги заняты.
Молодожёны поселились в просторной квартире Артёма. Лидия оказалась талантливой хозяйкой: она преобразила дом, добавив уюта и изысканности. Её страсть к искусству — живописи, керамике — оживила их жизнь. Она водила Артёма на выставки, о которых он раньше и не думал, и даже заставила его записаться в спортзал. Жирок, который он наел за студенческие годы, начал таять, что вызвало одобрительную улыбку его отца. Мать же была покорена Лидией, когда та подарила ей картину собственного авторства.
Артём окончил университет и устроился в компанию отца. Они с Лидией жили в своё удовольствие: путешествия по Европе, ужины в ресторанах, дизайнерская одежда. Лидия открыла маленькую мастерскую, где создавала керамические вазы и скульптуры. Её работы даже выставлялись на местных галереях, и она обзавелась подругами — такими же жёнами состоятельных мужчин, увлечёнными искусством.
Лидия была довольна. Это была жизнь, о которой она мечтала. Но иногда по ночам она просыпалась в панике, ощупывая постель, мужа, стены спальни, словно боясь, что всё это исчезнет. Успокоившись, она засыпала, прижимаясь к Артёму.
Пять лет пролетели как в сказке. Артём всё чаще заговаривал о детях, и Лидия начала задумываться об этом. Даже свекровь как-то намекнула, что пора бы подарить им внуков. Но всё изменилось в один день.
Лидия согласилась поехать с подругой на благотворительную акцию в детский дом. Несколько дам в дорогих пальто везли коробки с игрушками и одеждой. Лидия держалась чуть в стороне, пока к ней не подбежала девочка лет восьми.
— Мама! Мамочка! — закричала она, вцепившись в Лидию. — Почему ты так долго не приезжала? Я узнала тебя! Бабушка умерла, меня сюда забрали… Забери меня, мамочка, мне тут плохо!
Лидия замерла, чувствуя, как кровь отхлынула от лица.
— Девочка, я… я не твоя мама, — пробормотала она, отступая. — Пожалуйста, отойди…
— Мама, это же я, твоя Соня! Посмотри на меня! — слёзы текли по щекам ребёнка.
— Простите, Лидия Сергеевна, — вмешалась сотрудница детдома. — Это Соня, она у нас недавно, год всего. Жила с прабабушкой, та умерла. Девочка тяжело пережила утрату, видимо, приняла вас за свою мать. Такое бывает…
— А… где её родители? — голос Лидии дрожал.
— Мать пропала, говорят, деньги присылала, но в последний год перестала. Про отца ничего не известно. Соня просто спроецировала образ матери на вас, не переживайте.
Лидия кивнула, но в коридоре услышала приглушённые рыдания: «Это моя мама! Пустите, она просто не узнала меня!» Не помня себя, Лидия выбежала на улицу. Подруга, увидев её состояние, всю дорогу извинялась, что взяла её с собой.
Ночью Лидия металась в лихорадке, бредила, звала маму, бабушку, Соню… Три дня она провела в больнице, напугав Артёма и его родителей. Когда он забрал её домой, Лидия выглядела осунувшейся, но её скулы стали ещё выразительнее, а глаза — глубже. Артём невольно залюбовался ею.
— Артём, — тихо сказала она, глядя в пол. — Давай усыновим ребёнка.
— Дорогая, я же говорил, нам пора о малыше думать, — улыбнулся он, не уловив её настроения.
— Нет, ты не понял. Я умоляю, давай усыновим девочку… из детдома.
— Лидия, что с тобой? — Артём нахмурился. — Это из-за той поездки? Ты такая чувствительная, моя птичка…
Лидия вдруг разрыдалась, плечи её дрожали.
— Артём, пожалуйста, давай заберём её. Я умоляю…
— Но зачем, Лидия? — он растерялся. — Мы же можем родить своего, здорового, с нашей генетикой. Зачем нам чужой ребёнок?
— Чужой? — её голос сорвался на крик. — Ты никогда не примешь её, да? Потому что у вас, у богатых, кровь голубая, а мы — так, мусор?
— Лидия, что за ерунда? — Артём пытался её успокоить. — Хочешь — усыновим, только не кричи. Я просто не понимаю, что происходит!
— Она не чужая! — выкрикнула Лидия и, рыдая, ушла в гостевую комнату, заперев дверь.
После этого разговора Лидия замкнулась. Она больше не упоминала усыновление, но её глаза горели лихорадочным блеском. Она стала ещё ласковее с Артёмом, словно боялась его потерять: обнимала, целовала, прижималась к нему. Прошёл месяц, может, два. Жизнь вроде бы налаживалась.
А потом Лидия исчезла.
— Артём, ты что, в полицию не заявил? — кричала мать по телефону.
— Мама, не надо полиции. Она… оставила письмо.
— Письмо? Какое письмо? Вы ругались?
— Нет, мама, мы не ругались! — Артём уже устал повторять. — Она просто ушла.
Он протянул матери сложенный листок.
> Артём, любимый, прости меня. Я не та, за кого себя выдавала. Я люблю тебя, но не могу больше жить во лжи. Не ищи меня, ты не поймёшь. Спасибо за всё. Я вас всех люблю. Прощай. Лидия.
Рядом лежали её обручальное кольцо и паспорт.
— И ты просто так это оставишь? — мать была в ярости. — Ты должен бороться за свою любовь!
— Мама, хватит, — тихо сказал Артём. — Она сделала свой выбор.
Отец отвёл жену в сторону, а Артём остался один. Он не мог понять, кем была Лидия. Аферисткой? Но она не взяла ни копейки, даже украшения оставила. Он начал искать ответы.
Через знакомых он узнал о той поездке в детский дом. Вспомнил, как Лидия изменилась после неё. Он поехал туда, расспрашивал сотрудников, но никто не помнил подробностей. Лишь пожилая уборщица, отведя его в сторону, рассказала:
— Была тут девочка, Соня. Приняла одну из дам за свою маму. Бедняжка так рыдала, а та женщина выбежала, вся дрожала. Соню потом забрала мать, объявилась откуда-то из-за границы.
— Как звали мать? — спросил Артём, чувствуя, как сердце сжалось.
— Не знаю точно, но могу узнать. Приходите завтра к кафе на площади, в шесть.
На следующий вечер женщина передала ему фотографии документов. Среди них была старая карточка: юная девушка под цветущей черёмухой. Лидия. А в документах значилось другое имя — Анна Сергеевна Ковалёва.
Артём потратил год на поиски. Он ездил по городам, нанимал детективов, но следов Лидии — или Анны — не было. Подруги знали только, что она «уехала лечить нервы». Родители настояли, чтобы он отвлёкся, и отправили в командировку в далёкий северный город.
Там, в морозном тумане, Артём увидел девочку в ярком пуховике. Она стояла на остановке, и что-то в её лице показалось знакомым. Ночью ему приснилась Лидия — юная, как на той фотографии, и эта девочка. Их лица сливались в его сне.
Наутро он снова поехал к той остановке. Девочка была там, весело болтала с подружкой, потом села в автобус. Артём следовал за ней до школы. Он не решился зайти, но весь день думал о ней. Шанс, что это Соня, был ничтожным, но он не мог избавиться от мысли, что она — ключ к Лидии.
Вскоре Артём заболел — акклиматизация, простуда. Его помощница, эффектная Варвара, тут же взяла всё в свои руки, окружив его заботой. Она явно видела в нём больше, чем просто шефа, но Артём держал дистанцию.
В больнице, во время утреннего обхода, он увидел её. Лидия — или Анна — в белом халате, с маской на лице. Их глаза встретились, и в её взгляде мелькнули страх и тоска.
Когда врачи ушли, она вернулась. Встала у его кровати.
— Здравствуй, Артём.
— Здравствуй… Лидия? Анна? Кто ты?
— Анна, — тихо сказала она. — Прости. Я всё тебе расскажу.
Она поведала свою историю. Воспитывалась бабушкой, мать бросила её в детстве, отца она не знала. В шестнадцать родила Соню от человека, который выгнал её, пригрозив расправой. Анна уехала в Москву, работала медсестрой, потом танцовщицей в клубе, чтобы отправлять деньги бабушке и дочке. Сменила имя на Лидию, чтобы начать новую жизнь. Встретила Артёма. Влюбилась. Но боялась рассказать правду — о дочери, о своём прошлом. Когда Соня попала в детский дом, Анна поняла, что не может больше лгать. Она забрала дочь и уехала, продав всё, что у неё было.
— Я хотела, чтобы мы усыновили Соню, — сказала она, опустив глаза. — Но поняла, что ты никогда не примешь моего прошлого. Я ушла, чтобы не разрушить твою жизнь.
— Почему ты не доверилась мне? — голос Артёма дрожал. — Думаешь, я бы не понял?
— Я боялась, — прошептала она. — Прости.
Они молчали. Потом Артём спросил:
— Где Соня?
— Здесь, в этом городе. Она ходит в школу неподалёку. Я заметила, что кто-то следит за ней… и поняла, что это ты.
— Я не зверь, Анна. Я просто хотел правды.
Она кивнула, и в её глазах блеснули слёзы.
—
Через неделю Артём стоял у двери маленькой квартиры. Анна открыла, а за ней выбежала девочка в знакомом ярком пуховике.
— Мам, кто это? — спросила Соня, держа в руках плюшевого медведя, которого Артём привёз в подарок.
— Это… важный человек, — тихо сказала Анна.
— Мамочка, ты плачешь? — Соня обняла мать, потом посмотрела на Артёма. — А вы кто? Мамин друг?
Артём улыбнулся, чувствуя, как сердце сжимается.
— Я… твой папа, Соня. Если ты, конечно, не против.
Девочка замерла, потом бросилась к нему, обняв так крепко, что он едва не задохнулся.
— Мам, у меня есть папа! — кричала она, смеясь и плача одновременно. — Мамочка, смотри, как здорово!
Анна смотрела на них, и слёзы катились по её щекам. Артём обнял их обеих, чувствуя, как пустота в груди заполняется теплом.
—
— Ну что, бабушка, шары надула? — смеялся отец, глядя на жену, которая возилась с гирляндами.
— Не издевайся! — отмахнулась она. — Внучка приезжает, а ты только коньяком пахнешь!
— Это сосед, — подмигнул он. — У него внуков нет, вот и пьёт от зависти.
— Сосед, конечно, — фыркнула мать, но в её глазах блестела радость. — Дуй шары, дед, не отвлекайся!
Сквозь смех и суету они готовились к приезду Сони. А где-то там, в маленькой квартире, Артём, Анна и их дочка учились быть семьёй. Впервые за долгие годы без лжи, без тайн, под настоящей цветущей черёмухой их новой жизни.
