Диана 
Когда умер дед, дом словно замолчал. Ни его шарканья тапок, ни глухого кахеканья с кухни, ни утреннего грохота кастрюль. Только мама всё продолжала каждое утро ставить на стол две чашки, как будто он просто ещё не проснулся.
Прошло почти два года. Мы уже почти привыкли к его отсутствию. Почти.
9 мая, праздничный день, парад шёл по телевизору. Я была тогда ещё ребёнком, десять лет, максимум. Мама жарила картошку, дядя Миша листал старые фотографии у окна. Зазвонил телефон. Стационарный, с длинным, как змей, шнуром.
— Алло? — сказала я, поднимая трубку.
Сначала — хрип. Шипение. Как будто радио искало волну.
И потом… голос.
— Позови Мишу, пожалуйста, — сказал он.
Голос был знаком до дрожи. Усталым, низким, но удивительно тёплым.
Я просто окликнула:
— Дядя Миша, тебя к телефону.
Он подошёл, взял трубку, и тут же — словно стал другим. Побелел. Глаза расширились. Он молчал несколько секунд, а потом резко бросил трубку, будто она обожгла ему руку.
Мы с мамой переглянулись.
— Ты чего? — спросила она, подходя.
— Это… был отец, — тихо ответил дядя. — Он поздравил меня с Днём Победы… И начал называть какие-то цифры. Я… Я узнал его голос. Это не может быть пранком. Это был он.
Ночь после этого была тревожной. Дядя не спал — пил крепкий чай и что-то записывал в блокнот. Мама пыталась объяснить всё техническим сбоем, случайным совпадением, игрой ума. Но лицо у неё было бледное, и чашку она держала двумя руками.
Прошло ещё два года. Телефонный аппарат пылился в углу — почти не пользовались. И вот однажды, глубокой ночью, в три часа, раздался звонок. Пронзительный, как крик.
Мама сняла трубку. Я слышала только её:
— Папа?..
Она стояла, словно замороженная, а потом отшатнулась и уронила трубку на пол. Не кричала, не плакала — просто смотрела в одну точку.
— Он… — прошептала она. — Он назвал меня так, как никто больше не называл. «Ласточка моя»…
Слёзы полились по щекам.
— Это был он.
Через неделю мама попала в жуткую аварию. Водитель фуры заснул за рулём, и только чудом никто не погиб. Мама осталась жива, отделавшись сотрясением. И только в палате, когда я принесла ей апельсины, она сказала:
— Понимаешь, я думаю, это было предупреждение. Он знал. Он хотел, чтобы я была осторожна.
Мы сели рядом. Я положила ей апельсин в руку, а она сжала его, как руку родного человека.
Я выросла. Дядя уехал, мама живёт теперь у моря. Телефон тот мы выбросили — но иногда, в тишине, когда звонит мобильный и на экране неизвестный номер — сердце замирает. А вдруг?
С тех пор я начала интересоваться таким явлением, как ФЭГ — феномен электронного голоса. Говорят, это когда мёртвые способны использовать электронные устройства, чтобы передать сообщение. Кто-то считает это сказками. А я? Я больше не смеюсь над такими историями. Потому что однажды звонок изменил нашу семью.
И, знаешь… если однажды раздастся звонок — я сниму трубку.
