— Ты в своем уме? — сонно пробормотала Лена, стоя в дверном проеме. — Полночь на дворе!
Это было в духе Кати. Она могла, увлекшись новым ухажером, сорваться посреди ночи в клуб или на прогулку по набережной.
Игорю было стыдно перед матерью. Он убеждал себя: разве он просит чего-то невероятного? Всего-то продать старую дачу в деревне.
Деревни пустеют одна за другой. Молодежь туда не едет. Пожилых родителей рано или поздно забирают в город, устраивают в тесных квартирах. А у матери и без того есть жилье — просторная двушка в центре. Зачем ей еще и дача, которая только тянет деньги на содержание?
— Мам, ну помоги, — Игорь старался говорить спокойно.
— Чем? — голос матери был резким, как удар ножа.
Они сидели на кухне. Чайник давно остыл, чашки стояли пустыми. Мать нервно теребила край скатерти.
— Долги за тебя закрывать? — продолжила она. — Я всю жизнь без кредитов обошлась, и тебя тому же учила. А что у вас с Катей за семья была? Не успели пожениться — уже разбежались, а Лизу бросили на произвол судьбы.
— Ты же сама видела, как Катя к дочке относится, — Игорь сжал кулаки. — Каждый вечер одно и то же: скинет Лизу подруге, а сама по своим тусовкам.
— Погоди, — мать прищурилась. — Ты за Лизу переживаешь или твоя новая пассия против алиментов?
— Да при чем тут Вика? — Игорь повысил голос. — Мне нужен адвокат. Ты представляешь, сколько они дерут? А дача твоя — с покосившимся забором и без водопровода — сколько за нее дадут? Хватит, может, на пару консультаций. Адвокат нужен, чтобы Лизу у Кати отсудить. Я сам ее воспитывать буду. К тебе буду привозить, если надо.
— А Вика что? — мать не унималась. — Она рада чужого ребенка в дом взять?
— Она с самого начала знала про Лизу, — отрезал Игорь. — Я сто раз говорил, что хочу забрать дочь.
— Вот оно как, — мать подняла палец. — Ты за дочь борешься, а потом у вас с Викой свой ребенок появится. И начнется: «твоя», «моя», «наша». Не будет Вика к Лизе относиться как к родной.
— Да ну, ерунда, — отмахнулся Игорь. — Мам, подумай хотя бы.
— Нет, — отрезала она. В ее голосе была такая сталь, что Игорь понял: спорить бесполезно.
— Я, видно, слишком тебя опекала, — продолжила мать. — Жизнь тебя не била, а я всегда подстраховывала. Теперь сам разбирайся. Деньги нужны? Заработай.
Игорь встал, чувствуя, как внутри закипает обида.
— Ладно. Но если у меня не выйдет, Лизу ты больше не увидишь. И даже если я ее заберу — не жди, что привезу. Лучше без бабушки, чем с такой.
Тамара Петровна не спала до утра. Перебирала в памяти свою жизнь, кусок за куском.
Она родила двоих сыновей. Тогда брак казался ей нерушимым, как скала. Но когда младшему, Игорю, было четыре, муж нашел другую — молодую, беззаботную. И ушел, оставив Тамару с детьми в крохотной квартирке.
Она не думала сдать сыновей в интернат или к родственникам. Вытянула их одна. Подрабатывала уборщицей, летом бралась за любую работу — от мойки посуды до сбора ягод. Вечерами валилась с ног, мечтая только об одном: чтобы дети были здоровы и счастливы.
Тамара выросла в детдоме. Она знала, каково это — мечтать о ласковом слове, о лишней минуте внимания. Может, поэтому и баловала Игоря больше, чем старшего сына.
Но теперь, глядя в темноту, она твердо решила: не допустит, чтобы Лиза попала в детский дом. Сделает все, чтобы внучка была с семьей.
— Ты совсем спятила? — Лена, зевая, стояла в дверях. — Полночь, Катя!
Катя была верна себе. Она могла в любой момент сорваться на вечеринку или укатить за город с новым кавалером. Но в этот раз она заявилась не одна — рядом стояла хмурая пятилетняя Лиза, которой давно пора было спать.
— Ты мать или кто? — не выдержала Лена.
— Последний раз, Лен, клянусь! — Катя умоляюще сложила руки. — У меня судьбоносная встреча! Олег зовет на турбазу, там ресторан шикарный. Завтра вернусь, к вечеру. Воскресенье же, ты дома. Лиза будет паинькой, включишь ей мультики — и делай, что хочешь.
Лена хотела выгнать подругу, но взгляд упал на Лизу. Девочка выглядела усталой, в мятом платьице, с растрепанными косичками. Лене стало ее жалко.
conformation — Пойдем, солнышко, — сказала она, беря Лизу за руку.
И захлопнула дверь перед Катей.
Веселье на турбазе затянулось на четыре дня. В среду вечером Катя, напустив на себя виноватый вид, снова стояла у Лениной квартиры.
Она жала на звонок, но никто не открывал. Странно, куда могла уйти Лена с ребенком в такой час?
Катя включила телефон, который специально отключала, чтобы не слышать упреков. На экране высветилось больше сотни пропущенных звонков.
— Вы где? — спросила она, набрав Ленин номер, стараясь говорить как ни в чем не бывало.
— Ты совсем обнаглела? — заорала Лена так, что Катя отодвинула телефон от уха. — Я в командировке! Ждала тебя до последнего, а Лизу отвезла к твоей бывшей свекрови. И не смей больше мне ее тащить!
Катя терпеть не могла Тамару Петровну. Та никогда не делала замечаний, но Катя чувствовала ее молчаливое осуждение. Меняться ради бывшей свекрови она не собиралась.
Она надеялась, что Тамара Петровна отдаст Лизу без лишних слов. Но в квартире ее ждал сюрприз: две незнакомые женщины, явно не подруги на чаепитии.
Одна из них, с холодным взглядом, уточнила Катины данные. Затем представилась: она и ее коллега были из органов опеки.
— Все ясно, Тамара Петровна, — сказала женщина. — Мы сами все видели. Такой матери ребенка отдавать нельзя. Лиза временно будет в реабилитационном центре, а мы начнем процесс передачи опеки отцу. Суд, уверена, нас поддержит.
Судебные разбирательства затянулись на месяцы. Тамара Петровна каждую неделю навещала Лизу в центре. Там было уютно: светлые комнаты, игрушки, добрые воспитатели. Лиза начала улыбаться, ее щеки порозовели, а взгляд стал живым.
Но центр — лишь временное место. Кого-то возвращали в семью, если родители исправлялись. Других ждал детский дом.
Тамара привозила гостинцы, разговаривала с внучкой, радовалась ее смеху. Наконец, Игорь получил право воспитывать дочь.
Казалось, можно выдохнуть. Но Тамара не находила покоя. Она редко бывала у сына — его новая квартира принадлежала Вике, и Тамара боялась нарушить их хрупкое равновесие.
Ей казалось, что Игорь во всем слушается жену. Она старалась не вмешиваться, надеясь, что Лиза приживется в новой семье.
Но через месяц Тамара, поливая цветы, заметила во дворе две знакомые фигуры: Игорь и Лиза шли через двор. Сердце екнуло — это не был обычный визит.
Она открыла дверь, не дожидаясь звонка. Лиза выглядела плохо: пальто в пятнах, шапка съехала набок, щеки пылали.
— Что случилось? — выдохнула Тамара.
— У нее температура, — буркнул Игорь. — Вика… ну, она ждет ребенка. Ей нельзя заразиться. А ты всегда нас лечила без врачей…
— И ты потащил больную девочку через весь город? — Тамара задрожала от гнева. — Почему врача не вызвал?
Игорь опустил глаза.
— Вика сказала, что не может рисковать. А еще алименты… Я думал, их спишут, раз Лиза со мной. Но нет, платить все равно надо.
— А Катя?
— Были у нее. Сказала, раз забрал дочь, то сам и разбирайся. Мам, если тебе тяжело, может, Лизу обратно в центр? Ей там нравилось. Или… в детдом. Ты же сама там выросла, и ничего…
— Вон, — тихо, но твердо сказала Тамара.
Игорь ушел, не оглядываясь.
Поздно вечером, сидя у кроватки спящей Лизы, Тамара перебирала в уме, какие документы нужны для оформления опеки. Она не позволит внучке оказаться в детдоме.
А еще она думала о старой даче. Они с Лизой будут ездить туда каждое лето. Там будут ягоды с грядки, свежий воздух, речка и лес. Тамара уже видела, как они с внучкой собирают малину, как Лиза бегает босиком по траве, смеется.
Но главное — они будут вместе.
И вдруг Тамара улыбнулась. Она вспомнила, как Лиза, глядя на старый дуб во дворе, спросила: «Бабушка, а деревья мечтают?»
— Мечтают, солнышко, — прошептала Тамара. — И мы с тобой тоже будем. О лете, о речке, о нашем доме.
Она погладила Лизу по голове и тихо запела старую колыбельную. Впервые за долгое время ее сердце было спокойно.
