Диана 
Солнце лениво растекалось по небу, будто кто-то пролил золотую краску, а Маша, как всегда, проснулась от яростных криков на кухне. Ей, десятилетней девочке, этот шум был привычен, как утренний щебет птиц за окном. Родители снова ссорились, их голоса смешивались с хриплыми выкриками друзей, засидевшихся с вечера. Маша натянула выцветшее платьице, которое давно просило стирки, и, затаив дыхание, прокралась мимо кухни. Там, среди пустых бутылок и табачного дыма, взрослые не замечали ни её, ни мира вокруг.
— Только бы уйти, — шептала она себе, — не хочу их слышать.
Маша выскользнула во двор и юркнула за старую баню, покосившуюся от времени. Это было её убежище, где крики родителей растворялись в тишине. Она свернулась калачиком, обхватив колени, и смотрела на потрескавшуюся землю. Живот сводило от голода, и Маша, вытирая слёзы, думала о том, как было бы здорово, если бы завтра наступило другим — добрым, тёплым, без ссор.
Её детство было соткано из таких моментов: пьяные скандалы, разбитая посуда, а иногда и тяжёлая рука отца, если Маша попадалась под горячую минуту. Еды в доме почти не было, и девочка привыкла обходиться малым. Она была худенькой, с большими глазами, в которых тлела надежда на что-то лучшее. Соседи иногда подкармливали её, а одноклассницы делились булочками, но этого хватало ненадолго.
В то утро, сидя за баней, Маша подняла взгляд и заметила за соседским забором грушевое дерево. Его ветви гнулись под тяжестью спелых плодов, золотистых, с розовыми бочками. Они манили её, как сокровища из сказки.
— Если бы я могла достать хоть одну… — прошептала Маша. — Но вдруг меня поймают? Назовут воровкой…
Она долго колебалась, но голод оказался сильнее страха. Осмотрев старый забор, Маша нашла щель, где доска отвалилась, образовав лаз. Просунув голову, а затем и всё тело, она оказалась в соседском саду. Сердце колотилось, но под деревом лежали упавшие груши, спелые и ароматные. Маша схватила одну и впилась в неё зубами. Сок стекал по подбородку, а она, не веря своему счастью, потянулась за второй, потом за третьей.
Она так увлеклась, что не услышала шагов. Вдруг рядом раздался голос:
— Здравствуй, девочка.
Маша вздрогнула и застыла, сжимая грушу. Перед ней стояла женщина — высокая, с короткими тёмными волосами, в строгой синей рубашке и брюках. Это была Вера Павловна, хозяйка дома, которой недавно исполнилось шестьдесят. Её лицо, привыкшее к суровости за годы работы следователем, смягчала тёплая улыбка.
Маша, ожидая наказания, подняла глаза, но вместо гнева увидела доброту. Слёзы замерли на ресницах, и она тихо ответила:
— Здравствуйте…
— Как тебя зовут? — спросила женщина, чуть наклонившись.
— Маша, — едва слышно выдохнула девочка.
— Маша, ты, должно быть, голодна, — сказала Вера Павловна. — Пойдём ко мне. Я как раз заварила чай, есть варенье и пирог. Одной скучно, а с тобой будет веселее. Зови меня тётя Вера.
Маша замерла, не веря своим ушам. Её, воровку, зовут в гости? Но голос тёти Веры был таким ласковым, что девочка решилась. Она пошла следом, оглядывая старый, но уютный дом с деревянной лестницей и цветами на подоконниках. Всё здесь дышало теплом, которого Маша не знала.
— Умойся вот здесь, — указала тётя Вера на раковину. — А потом за стол.
На кухне пахло мятным чаем и свежим пирогом. На столе стояли чашки, вазочка с малиновым вареньем, тарелка с бутербродами и блюдо с печеньем. Маша смотрела на еду, как на чудо, и тётя Вера, заметив её взгляд, пододвинула тарелку ближе.
— Ешь, не стесняйся, — сказала она. — И расскажи, как дела у тебя дома.
Маша, робко откусив бутерброд, молчала. Но тётя Вера не торопила. Она налила чай и начала рассказывать о своём саду, о том, как любит груши и как в детстве сама лазила по деревьям. Маша слушала, и её страх таял. Впервые за долгое время она чувствовала себя в безопасности.
Когда тарелки опустели, тётя Вера вдруг сказала:
— Маша, я давно тебя вижу за той баней. Знаю, что дома у тебя несладко. Если захочешь, приходи ко мне. Я научу тебя печь пироги, а ещё у меня есть книги — сказки, приключения. И груши всегда найдутся.
Маша кивнула, а в груди разливалось тепло, какого она не знала. Она ушла домой, сжимая в руке яблоко, которое тётя Вера дала ей на дорогу. Но это было не всё. Через несколько дней Вера Павловна поговорила с социальными службами, и вскоре Маше нашли приёмную семью — добрую, где не было криков и пустых бутылок. Тётя Вера не исчезла из её жизни: она навещала Машу, привозила груши и учила её готовить. А Маша, глядя на звёзды из окна нового дома, впервые поверила, что завтра может быть лучше.
