В жизни каждого человека есть момент, когда он узнает чужую тайну — и эта тайна становится его собственной ношей. Егор давно подозревал, что его невестка Соня скрывает что-то от брата, Максима. Он заметил это в мелочах: в ее слишком долгом взгляде на телефон, в торопливых шагах, когда она думала, что никто не смотрит, и в том, как она иногда замирала, будто прислушиваясь к чему-то, чего не слышали другие.
Однажды, возвращаясь из фотостудии, Егор решил сократить путь через узкие улочки центра. В толпе он заметил Соню: ее ярко-синие туфли на шпильках мелькали среди прохожих, словно маячки. Эти туфли всегда казались ему чем-то из другого мира — крошечные, почти игрушечные, они делали ее походку легкой, как у танцовщицы.
Соня появилась в их семье три года назад. Максим, старший брат Егора, привел ее на традиционный семейный ужин в доме родителей. За столом, как всегда, царила теплая, но слегка хаотичная атмосфера: мама, Лидия Петровна, командовала парадом, отец, молчаливый инженер, поддакивал, а младшая сестра Катя, бунтарка с фиолетовыми прядями и пирсингом в брови, бросала колкие замечания. Семья была сплоченной, но каждый в ней тянул одеяло на себя.
— У меня новость, — сказал Максим, отложив вилку. — Я сделал Соне предложение.
Все замолчали. Лидия Петровна прищурилась, будто сканируя сына на предмет правды. Катя фыркнула:
— Серьезно? И кто согласился выйти за такого зануду?
— Она не беременна, если вы об этом, — поспешил добавить Максим, глядя на мать. — Я просто ее люблю.
Соня вошла в их жизнь, как яркая комета: громкая, с копной золотистых локонов и смехом, который звенел, как колокольчик. Егору она сразу показалась чужеродной — слишком живая, слишком яркая для их размеренной семьи. Он опасался, что она разрушит их уютный мирок. И, как оказалось, был недалек от истины: Соня принесла с собой перемены, которые никто не ожидал.
В тот день, заметив ее в толпе, Егор сначала подумал, что она просто спешит по делам. Но что-то в ее движениях — нервных, почти крадущихся — заставило его насторожиться. Он припарковался у обочины и пошел следом, чувствуя себя героем дешевого детектива. Стыд и азарт боролись в нем, но любопытство победило.
Соня остановилась у входа в модное кафе. Ее губы, накрашенные алой помадой, капризно изогнулись, пока она смотрела в телефон. Через минуту к ней подошел мужчина: высокий, в элегантном сером пальто, с тростью, которую он держал, как аксессуар. Он наклонился и поцеловал Соню в губы. Егор замер, словно его ударили. Соня, улыбаясь, взяла мужчину под руку и исчезла за дверью кафе.
Весь день Егор был сам не свой. Руки дрожали, в голове пульсировала боль. Семья для него всегда была святыней — мама учила, что они должны быть единым целым, несмотря ни на что. Максим был для Егора примером: талантливый дизайнер интерьеров, он умудрялся совмещать работу с игрой на бас-гитаре в местной рок-группе. Его харизма притягивала людей, и Соня, с ее театральной энергией, казалась идеальной парой.
Егор, в отличие от брата, не блистал талантами. Он бросил институт, где учился на графического дизайнера, и занялся фотографией. Это было единственное, что у него получалось: за объективом он чувствовал себя уверенно, будто камера скрывала его несовершенства. Максим всегда поддерживал его, даже заказал снять их свадьбу. Фотографии Сони в подвенечном платье, с вуалью, закрывающей пол-лица, принесли Егору популярность — его завалили заказами. Но он знал: никто не мог сравниться с Соней.
Егор не рассказал брату о том, что видел. Он не мог. Соня изменила их семью: мама стала мягче, перестала придираться к Кате, отец начал рассказывать старые байки, а Катя, поддавшись влиянию Сони, сменила фиолетовые волосы на каштановые и даже сняла пирсинг. Все были счастливы. Все, кроме Егора. Он чувствовал, что Соня — как трещина в фундаменте их дома, которая рано или поздно все разрушит.
Он начал следить за ней: подслушивал ее звонки, ждал у подъезда, шел за ней до театра, где она играла в небольших постановках. Выяснилось, что мужчины, с которыми она встречалась, были актерами или режиссерами. Иногда она пропадала на недели, возвращаясь к образу идеальной жены, но Егор знал правду.
Когда Соня попросила его сделать фотосессию для портфолио, Егор растерялся. Он давно мечтал снять ее, но боялся остаться с ней наедине.
— Пожалуйста, Егор, это важно, — умоляла она. — Я заплачу, не переживай. И открою тебе секрет.
Она улыбнулась, и Егору показалось, что она знает, что он следил за ней.
В студии Соня болтала без умолку: о новой роли, о театральных сплетнях, о том, как Егору стоит попробовать себя в портретной фотографии для сцены. Он краснел от ее комплиментов, но молчал, боясь выдать себя.
Когда он взял камеру, волнение ушло. Соня доверилась ему полностью, позволяя снимать так, как он хотел. Но через полчаса она вдруг сказала:
— А давай попробуем что-то смелое? Например, без одежды.
Егор чуть не выронил камеру.
— Что? — переспросил он, надеясь, что ослышался.
— Помнишь, я обещала секрет? — Соня улыбнулась. — Скоро ты станешь дядей!
Егор вспомнил высокого блондина, с которым Соня часто встречалась в последнее время. Они играли в одном спектакле, и их химия на сцене была очевидна. Максим, хоть и ходил на премьеру, ничего не замечал.
— Ну так что? — Соня смотрела на него с вызовом. — Сделаешь? После родов я уже не буду такой. А тебе я доверяю.
Егор кивнул, чувствуя, как голос его подводит. Соня сбросила платье, и началась самая сложная съемка в его жизни. Он знал, что фотографии будут потрясающими, но не был уверен, как Максим отреагирует на то, что его брат видел Соню обнаженной.
После съемки, когда Соня, завернувшись в свитер, пила чай, Егор не выдержал:
— Ты уверена, что ребенок от Максима?
Соня замерла. Ее глаза, подведенные черным, наполнились слезами.
— Что ты сказал? — прошептала она.
— Я все знаю. Видел тебя с тем блондином. И с другими.
Соня задрожала, но тут же вскинула голову:
— Ты следил за мной? Зачем? Сам влюбился, да?
— Не говори ерунды! — вспыхнул Егор. — У нас в семье так не делают. Мама и папа доверяют друг другу, у них нет секретов. А ты обманываешь Максима, а значит, и нас всех!
Соня вдруг сникла.
— Я не хотела, — тихо сказала она. — Это не то, что ты думаешь. Я не сплю с ними. Мы просто общаемся, флиртуем. Это часть театра, ты не понимаешь. Но я никогда не изменяла Максиму.
Она заплакала, уткнувшись лицом в ладони. Егор, не зная, что делать, коснулся ее плеча.
— Не плачь. Максим поймет, если ты расскажешь.
— Не говори ему, прошу! — Соня вскинула голову. — Я обещаю, больше такого не будет.
Она шагнула к нему и внезапно поцеловала. Егор отшатнулся, чувствуя, как кровь прилила к лицу.
— Никогда так не делай, — твердо сказал он.
Вечером за ужином Соня объявила:
— У нас с Максимом будет ребенок!
Семья взорвалась радостью: Максим сиял, мама хлопотала, отец искал вино, Катя рисовала эскиз для нового комикса. Егор молчал, чувствуя, как внутри нарастает буря. Когда все немного успокоились, он сказал:
— У меня тоже новость. Я уезжаю в Питер. Получил предложение от крупной фотостудии.
Мама ахнула, требуя деталей. Отец поднял бокал, Катя многозначительно посмотрела на него, будто знала больше, чем говорила. Максим обнял брата, уверяя, что всегда в него верил. Соня молчала, глядя в свой стакан.
Ночью она пришла к нему. В смешной пижаме с котиками, она села на край кровати.
— Ты правда едешь в Питер?
— Правда, — соврал Егор. Никакого предложения не было.
— Я рассказала Максиму, — тихо сказала Соня. — Про флирт, про встречи. Он простил меня. Я обещала, что стану другой — ради него и ребенка. Спасибо, что заставил меня это сделать.
Она сжала его руку и вышла. Запах ее духов — легкий, с нотами цитруса и жасмина — еще долго витал в комнате.
Егор уехал. В Питере он быстро нашел работу, а через несколько лет стал известным фотографом. Он женился на девушке, чья улыбка и золотистые локоны напоминали ему Соню. Но в глубине души он знал: его жизнь изменилась в тот момент, когда он решил сохранить чужую тайну.
А спустя годы, на открытии своей выставки, он увидел Соню. Она пришла с Максимом и их дочкой — копией матери. Соня улыбнулась ему, и в ее взгляде не было ни страха, ни вины. Только благодарность.
