Диана 
В детстве Маша мечтала стать шпионом, чтобы хранить секреты, которые перевернут мир. Но единственным её секретом стало то, что отец брал её в свои рейсы, заезжал в чужой дом, покупал ей эскимо и просил:
— Это будет наш секрет, ладно?
Маше было четыре, она обожала тайны и кивала, сидя на качелях в чужом дворе. Но в один день, когда та женщина с огромным животом ворвалась в их дом и выложила всё матери, секреты перестали быть игрой. Отец ушёл, мать сломалась, а Маша осталась с горькими огурцами с огорода — единственной едой в доме, пока мать лежала, глядя в пустоту. Детство потухло, как лампочка, и свет в глазах матери больше не загорался.
К восемнадцати Маша поступила в медицинский колледж, но мечты о шпионаже сменились желанием спасать людей. Тогда ей позвонила незнакомка, Светлана, соседка отца. Она рассказала, что отец Маши, Григорий, три года лежит после инсульта, а его двое детей — подростки — остались без матери.
— Он что, парализован? — выдохнула Маша.
— А ты не знала? — удивилась Светлана. — Приезжай, посмотри. Детям помощь нужна.
Маша не хотела. Мать умерла два года назад, словно догорела, как свеча, после отъезда Маши в город. Но любопытство и что-то ещё — может, тень вины — заставили её поехать.
Отец лежал в комнате, пропахшей лекарствами и сыростью. Его глаза, пустые, как осеннее небо, смотрели в потолок. Пролежни, нестриженые ногти, спутанные волосы — он был тенью человека. Маша не нашла в его взгляде ни вины, ни боли. Только пустоту.
Рядом крутились его дети — четырнадцатилетние близнецы Лиза и Артём. Худые, с копной рыжих волос и веснушками, они казались младше своих лет. Лиза щурилась из-за косоглазия, Артём теребил родинку на щеке. Они хихикали, дрались и смотрели мультики, будто застряли в детстве.
— Они не глупые, — объяснила Светлана. — Просто… с приветом. Учатся по спецпрограмме. Мать их, Анна, держала их в строгости, но умерла. А я не справляюсь. Возьмёшься?
Маша отказалась. Вернулась в город, твердя себе, что забудет. Но образ отца, лежащего в грязи, и близнецов, как двух воробьёв под дождём, не отпускал. Она отложила учёбу и вернулась в деревню, решив пожить там год и всё наладить.
Близнецы встретили её с вызовом.
— Мы сами справимся! — заявила Лиза, уперев руки в бока.
— Ты нам не сестра! — буркнул Артём, пнув стул.
Маша не спорила. Она взялась за отца: затопила баню, обмыла его, подстригла ногти, сбрила отросшую щетину. Лиза кормила отца протёртой едой, а Артём читал ему по вечерам «Трёх мушкетёров» с таким чувством, что Маша заслушивалась. Но в остальном близнецы бунтовали: то соль в чай насыпят, то её одежду в краске измажут.
— Это мамина комната, не смей тут спать! — кричала Лиза.
— Убирайся, нам тебя не надо! — подхватывал Артём.
Маша плакала по ночам, но не сдавалась. Она научилась водить старый отцовский мотоцикл, ездила за продуктами, договаривалась с соседями о молоке и мясе. Соседка подарила кур, картошку, морковь. Жизнь налаживалась, хоть и медленно.
Весной в соседний дом въехал Павел — высокий, с тёмными кудрями и улыбкой, от которой Маша краснела. Его дочь, трёхлетняя Аня, была его копией: те же кудри, те же любопытные глаза. Павел пришёл знакомиться, попросил молоток и спросил, где купить молоко.
— Соседи — это судьба, — сказал он, подмигнув. — Будем дружить?
Маша влюбилась. Павел рассказывал о себе: он мастерил кожаные сумки, потерял квартиру в городе и переехал в старый дом деда. О жене молчал, пока Маша не спросила.
— Она в больнице, — коротко ответил он, помрачнев. — Серьёзно больна.
Маша не стала расспрашивать. Решила, что это рак или что-то такое, и Павел просто не хочет говорить. Она пекла ему пироги, играла с Аней, а он дарил ей книги и однажды — маленькие серёжки. Когда он помогал их надеть, его пальцы коснулись её ушей, и Маша чуть не задохнулась от чувств.
К лету она решила остаться ещё на год. Оправдывалась тем, что близнецы должны закончить школу, а отца можно устроить в пансионат. Но в глубине души знала: дело в Павле.
Однажды утром Лиза и Артём что-то шептались. Маша не обратила внимания — её мысли были заняты Павлом. Он вчера смотрел на неё так странно, сказал: «Ты же всё понимаешь». Что она должна понимать? Что он знает о её чувствах? Или что они невозможны?
В тот день почтальонша принесла пенсии — отца и детские. Маша спрятала деньги в жестяную коробку, как обычно, и вышла к Павлу и Ане. Аня, играя, испачкала платье и потеряла сапожки. Маша повела её в баню, а сапожки оставила на мотоцикле. Вдруг послышалось тарахтение — мотоцикл уехал. Маша выбежала и увидела, как Лиза и Артём, хохоча, уносятся прочь. В доме она нашла пустую коробку — деньги исчезли.
— Догоним их? — предложил Павел.
— Не надо, — выдавила Маша, скрывая стыд. — Вернутся.
Близнецы вернулись с пакетами конфет и газировки.
— Это наши деньги! — заявила Лиза. — Хотим — тратим!
— Но тебе оставили, — великодушно добавил Артём, сунув ей мятые купюры.
Маша спрятала деньги в книгу под матрасом и пошла к Павлу за сапожками. Аня спала, а Павел, увидев её красные глаза, спросил:
— Тяжело тебе с ними, да?
Маша расплакалась. Павел обнял её, поднял её лицо и сказал:
— Ты невероятная. Иногда можно и поплакать.
А потом поцеловал.
— Это будет наш секрет, — шепнул он.
Ночью, под одним одеялом, он рассказал о жене.
— Она больна, психически. Я знал, но думал, справлюсь. Любовь же всё побеждает, правда? — он горько усмехнулся. — После рождения Ани стало хуже. Она могла оставить её одну или увести неизвестно куда. Однажды я нашёл их на крыше… Я не выдержал, вызвал врачей. Её забрали, а меня винили, что не обратился раньше. Но Аня — не ошибка. Она мой свет.
Маша обняла его, думая, что жена навсегда останется в больнице. Она представляла, как они с Павлом будут вместе, а Аня станет её дочкой. Иногда, в темноте, её грызло чувство вины — не повторяет ли она путь той женщины, что разрушила её семью? Но утром она отгоняла эти мысли. Она любит Павла, а он — её. Это другое.
Маша почти переселилась к Павлу, лишь изредка появляясь дома, чтобы приготовить еду и убрать. Близнецы научились заботиться об отце, и она почти не заглядывала к нему. Но они, к её удивлению, начали придумывать поводы, чтобы её позвать: то уроки не могут сделать, то баню хотят затопить. Маша разрывалась между домами, но была счастлива, как никогда.
Счастье рухнуло в один день. Павел сказал:
— Посидишь завтра с Аней? У себя дома. И вещи свои забери. Жену выписывают.
Маша замерла.
— Выписывают? — переспросила она, чувствуя, как мир рушится.
— Да, — Павел улыбнулся, не замечая её боли. — Ей лучше.
Он обнял её, но Маша уже не чувствовала тепла.
— Прости, — сказал он. — Я же говорил, что женат.
На следующий день Маша видела в окно, как Павел встретил жену. Хрупкая, с опущенными плечами, она вышла из машины, держась за его руку. Маша отдала Аню и убежала, не глядя на них. В своей комнате она плакала, заглушая рыдания подушкой.
Вдруг дверь скрипнула. Лиза и Артём вошли, неловко переглянулись и сели рядом. Лиза обняла её, Артём положил руку на плечо.
— Не плачь, — буркнула Лиза. — Все мужики такие. Мама всегда говорила.
— Хочешь, я ему в глаз дам? — серьёзно предложил Артём.
Маша разрыдалась ещё сильнее, но теперь от тепла. Она обняла их, чувствуя, как в груди разливается что-то новое. Они сидели долго, а потом, не сг personally, пошли к отцу. Артём открыл книгу, Лиза взяла расчёску, а Маша сжала руку отца. Впервые за годы она почувствовала, что он сжал её в ответ.
В тот вечер Маша поняла: она не уедет. Не потому, что должна, а потому, что хочет. Близнецы, отец, этот дом — они стали её семьёй. А Павел… он останется её секретом, который она унесёт в сердце, но не позволит ему больше его разбить.
