Диана 
Среди теней ночи кто-то шепнул: «Я больше не хочу бояться…» Эти слова, словно искры в темноте, разожгли в сердце Марины огонь, который она так долго гасила.
Она сидела на краю старого дивана в гостиной, глядя на своего сына Никиту. Мальчик, сжавшись в комок, теребил край своей футболки, избегая её взгляда. Его светлые волосы падали на лоб, скрывая глаза, но Марина и без того чувствовала его страх.
— Никита, — тихо позвала она, опускаясь на колени перед сыном. — Что ты сказал? Повтори, пожалуйста.
Мальчик сглотнул, его тонкие пальцы задрожали.
— Я… Я боюсь папу, — прошептал он, почти неслышно, словно слова могли вызвать бурю. — Он всегда такой… злой.
Марина замерла, будто её ударили. Она знала, что Никита чувствует напряжение в доме, видела, как он замирает, когда слышит тяжёлые шаги отца у двери. Но чтобы он сказал это вслух… Это было как нож в сердце.
— Почему ты молчал? — спросила она, стараясь держать голос ровным. — Почему не говорил мне раньше?
Никита поднял глаза, и в них мелькнула такая боль, что у Марины перехватило дыхание.
— А что бы изменилось, мама? — тихо сказал он. — Ты ведь тоже его боишься.
Эти слова обожгли, как раскалённое железо. Марина хотела возразить, сказать, что она не боится, что всё под контролем. Но ложь застряла в горле. Никита видел всё: её сжатые губы, её попытки улыбаться, когда отец повышал голос, её дрожащие руки, когда она пыталась угодить ему.
— Я… — начала она, но голос предал её. Она обняла сына, притянув его к себе. Его худенькие плечи дрожали, и Марина почувствовала, как слёзы жгут глаза. — Прости, мой хороший… Я не хотела, чтобы ты это видел.
Никита уткнулся ей в плечо, тихо всхлипывая.
— Можно я останусь у бабушки? — вдруг спросил он. — Не хочу домой… Не хочу, чтобы он вернулся.
Марина вспомнила вчерашний вечер: Олег, её муж, швырнул кружку на пол, когда Никита случайно пролил сок. Грохот, крик, а потом — полная тишина, в которой мальчик пытался стать невидимым.
— Конечно, можно, — прошептала она, гладя его по голове. — Обещай, что всегда будешь говорить, если тебе страшно. Хорошо?
Никита кивнул, но в его глазах была тень сомнения. Он уже не верил в обещания.
Когда сын ушёл к бабушке, Марина осталась одна в пустой квартире. Тишина была оглушительной, стены будто давили на неё. Она бродила из комнаты в комнату, касаясь знакомых вещей: детских рисунков Никиты, старого фотоальбома, где они втроём улыбались на пикнике. Тогда Олег был другим. Или ей просто хотелось так думать?
Она пыталась убедить себя, что всё не так уж страшно. Что это просто усталость, работа, нервы. Но перед глазами стояло лицо сына, его дрожащий голос: «Я боюсь папу». Это было не просто строгость. Это был страх, который отравлял их жизнь.
Марина вспомнила, как Олег сжимал её запястье, если она осмеливалась возразить. Как его глаза становились холодными, когда что-то шло не по его плану. Она всегда думала, что, подчиняясь, защищает Никиту. Но теперь поняла: она лишь строила клетку для них обоих.
Звук открывшейся двери заставил её вздрогнуть. Сердце заколотилось так, будто хотело вырваться из груди.
— Я дома! — рявкнул Олег из прихожей. — Где Никита?
Марина быстро вытерла слёзы, натянув привычную маску спокойствия.
— На кухне, — ответила она, стараясь говорить ровно. — Он у бабушки. Соскучился по ней.
Олег вошёл, бросив куртку на стул. Его лицо было хмурым, под глазами — тёмные круги.
— Опять к твоей матери потащился? — буркнул он, закуривая. — Ты его разбаловала. Он что, от меня бегает?
Марина почувствовала, как холод пробежал по спине. Она заставила себя улыбнуться.
— Нет, что ты. Просто любит с бабушкой время проводить, — ответила она, стараясь не выдать волнения.
Олег прищурился, глядя на неё так, будто пытался поймать на лжи.
— Ладно, — наконец сказал он, стряхивая пепел на пол. — Но чтобы завтра был дома. Он мой сын, а не твоей мамаши.
Марина кивнула, чувствуя, как руки дрожат.
Ночь была бесконечной. Олег храпел, раскинувшись на кровати, а Марина лежала на самом краю, боясь пошевелиться. Она думала о Никите, о его словах, о том, как он замирал, слыша голос отца. Она подвела его. Она, мать, не смогла защитить своего ребёнка.
В темноте она встала, тихо прошла в комнату сына. На столе лежал его рисунок — яркое солнце над зелёным полем. Марина провела пальцем по бумаге, чувствуя, как слёзы снова подступают.
— Прости, Никитка… — прошептала она. — Я должна была быть сильнее.
Она подошла к окну, глядя на чёрное небо. Ответа там не было, но внутри росло новое чувство — решимость. Она не позволит страху разрушить их жизнь.
Утром Олег ушёл на работу, бросив напоследок:
— Забери пацана к вечеру. Хватит ему у бабки прохлаждаться.
Марина кивнула, не поднимая глаз. Но в душе она уже знала: они не вернутся.
Она поехала к матери. Старый подъезд пах сыростью, но сегодня он казался ей убежищем. Никита выбежал навстречу, обнял её, и Марина почувствовала, как тепло его объятий даёт ей силы.
— Мам, нам надо поговорить, — сказала она, глядя на мать.
Та кивнула, её взгляд был твёрдым, но полным тревоги.
— На кухню, — коротко бросила она, закрыв за собой дверь.
Марина рассказала всё: о криках Олега, о его гневе, о страхе Никиты. Слова лились потоком, перемешиваясь со слезами.
— Он… он пугает его, мама, — прошептала она. — Мой мальчик боится родного отца…
Мать сжала её руку, её лицо стало суровым.
— Почему ты молчала, Марина? — спросила она, но в голосе не было упрёка, только боль. — Сколько это длится?
— Слишком долго… — призналась Марина. — Я думала, это моя вина. Что я недостаточно стараюсь…
— Твоя вина?! — Мать вскочила, её глаза полыхнули гневом. — Это не строгость, это насилие! Ты должна защитить Никиту! И себя!
Марина сжалась, но слова матери разожгли в ней искру. Она знала, что права.
— Как? — прошептала она. — Он не отпустит нас. Говорит, что Никита — его сын, его кровь. Он найдёт нас…
Мать посмотрела на неё с решимостью, которой Марина никогда раньше не видела.
— Есть выход, — сказала она. — Тётя Лида, в деревне. Помнишь её? Она живёт в глуши, в старом доме у реки. Олег о ней не знает.
Марина замерла. Тётя Лида — дальняя родственница, которую она не видела годами. Её дом был затерян среди лесов, вдали от дорог и любопытных глаз.
— Ты думаешь… Это безопасно? — спросила она, чувствуя, как надежда пробивается сквозь страх.
— Безопасно, — твёрдо ответила мать. — Я позвоню Лиде. Она примет вас. А я скажу Олегу, что вы уехали к моей сестре в другой город. Пусть ищет там.
Марина смотрела на мать, поражённая её решимостью.
— Мама… Ты уверена? Если он узнает…
— Пусть попробует, — отрезала мать, её глаза сверкнули. — Я не дам ему вас тронуть.
Марина обняла её, чувствуя, как слёзы текут по щекам.
— Спасибо, мама… Я не знаю, как без тебя…
— Ты сильнее, чем думаешь, — ответила мать, крепко обняв её. — Ради Никиты ты сделаешь всё.
Утром они собирались в спешке. Марина паковала сумку: одежда, документы, любимая игрушка Никиты — потрёпанный заяц, которого он не выпускал из рук с трёх лет.
— Мам, а мы куда? — спросил Никита, глядя на неё с любопытством.
— В гости, к тёте Лиде, — улыбнулась Марина, стараясь говорить легко. — Там река, лес… Тебе понравится.
— А папа знает? — Голос мальчика дрогнул.
Марина сжала его руку, заставляя себя улыбнуться.
— Не волнуйся, малыш. Всё будет хорошо.
Такси ждало у подъезда. Мать обняла их на прощание, её глаза были влажными, но голос твёрдым.
— Я разберусь с ним, — сказала она. — Береги Никиту. И себя.
Марина кивнула, чувствуя, как решимость растёт в груди. Она уезжает. Оставляет позади страх, боль, крики.
Дорога была долгой. Никита дремал, прижавшись к ней, а Марина смотрела в окно, где мелькали деревья и поля. Она думала о матери, которая осталась держать оборону. О том, как Олег будет искать их, как его гнев обрушится на всех, кто встанет на его пути.
Но она больше не хотела бояться.
Когда они добрались до дома тёти Лиды, солнце уже садилось. Старый деревянный дом стоял у реки, окружённый соснами. Воздух пах хвоей и свободой.
— Марина! Никита! — Тётя Лида, седая, но крепкая женщина, выбежала навстречу, широко улыбаясь. — Заходите, я всё приготовила!
Никита, держа зайца, робко улыбнулся.
— Тут можно ловить рыбу? — спросил он.
— Конечно, можно! — рассмеялась Лида. — Завтра с утра пойдём на реку.
Марина смотрела на сына, и её сердце сжималось от любви. Здесь, вдали от Олега, он снова становился ребёнком — любопытным, открытым, живым.
Ночью, когда Никита спал, Марина сидела на крыльце, глядя на звёзды. Тётя Лида вышла к ней с двумя кружками чая.
— Ты сделала правильно, что уехала, — тихо сказала она. — Я всё знаю. Твоя мама рассказала.
Марина кивнула, сжимая горячую кружку.
— Я боюсь, что он найдёт нас, — призналась она. — Он не остановится.
Лида положила руку ей на плечо.
— Пусть попробует, — твёрдо сказала она. — Здесь, в глуши, он вас не найдёт. А если придёт — я встречу его с ружьём.
Марина невольно улыбнулась. Она чувствовала, как страх отступает, уступая место надежде.
Прошёл месяц. Никита бегал по двору, собирал шишки, учился удить рыбу. Он смеялся громче, чем когда-либо дома. Марина наблюдала за ним, и её сердце пело.
Мать звонила почти каждый день, сообщая, что Олег ищет их в другом городе. Он звонил ей, угрожал, но она держалась твёрдо, запутывая его ложными следами.
Однажды вечером Никита прибежал к Марине, держа в руках самодельную удочку.
— Мам, я поймал рыбу! — гордо заявил он. — Можно я останусь здесь навсегда?
Марина рассмеялась, обнимая его.
— Посмотрим, мой хороший, — ответила она, но в душе знала: они не вернутся.
Она связалась с адвокатом, которого порекомендовала тётя Лида. Женщина, выслушав её историю, пообещала помочь.
— Вы не первая, кто через это проходит, — сказала она. — Мы защитим вас. И Никиту.
Марина подала на развод. Это был трудный шаг, но каждый раз, глядя на сына, она понимала: оно того стоит.
Однажды ночью, когда звёзды ярко сияли над лесом, Марина вышла на крыльцо. Она смотрела в небо, и впервые за долгое время её сердце было спокойно.
— Мы справились, Никитка, — прошептала она, чувствуя, как слёзы текут по щекам. Но это были слёзы облегчения.
Где-то там, в городе, Олег всё ещё искал их. Но здесь, в этом тихом доме у реки, они были свободны.
И впервые за долгие годы Марина поверила, что у них есть будущее. Яркое, как звёзды над головой.
