Диана 
Вадим чувствовал себя здесь королём. Не хозяином, нет — королём, чья власть мимолётна, но пьянит, как крепкое вино. Он не стремился владеть этим местом, не хотел привязываться. Ему хватало свободы, что дарила эта комната, этот диван, этот вечер.
Но каждый раз, как бы поздно ни было, он возвращался домой. Даже если усталость пригибала к земле, даже если дома его ждали только холодные стены и тишина. Сегодня он задержался дольше обычного, растянувшись на мягком диване, лениво потянулся к низкому столику. Пальцы сомкнулись на бокале с янтарным виски. Один глоток — и он выдохнул с наслаждением, щурясь от удовольствия.
— Эй, Соня, моя сладкая! Иди сюда, порадуй своего короля, — голос Вадима был тёплым, с лёгкой хрипотцой, но в нём сквозила привычная насмешка.
Софья, стоя у окна, резко обернулась. Её глаза сверкнули раздражением.
— Опять пьёшь? Когда ты последний раз приходил ко мне без этого? Я уже забыла, какой ты, когда не воняешь спиртным, — её слова резали, как острое лезвие.
Вадим усмехнулся, отставил бокал и приподнялся на локтях.
— Ну, не ворчи, моя хорошая. Я сюда отдыхаю приходить, понимаешь? Душой, сердцем… и, конечно, телом. Без этого как? Что ты опять хмуришься, Сонечка? Чем я тебе не угодил?
Он потянулся, чтобы поймать её за руку, но Софья отшатнулась.
— Хватит! Не трогай меня! — она скрестила руки на груди, её голос дрожал от сдерживаемой злости.
— Эй, не груби, не советую, — Вадим нахмурился, но в его тоне всё ещё была игривость. — Я тут одинокий, понимаешь? Хочу тепла, ласки. Подарок тебе принёс, как ты любишь — серьги с бирюзой. Нравятся? Ну, не злись, прошу.
— Подарок? — Софья горько усмехнулась. — Думаешь, пара серёг всё исправит? Дома у тебя, небось, другая красавица ждёт, вот на неё и любуйся!
Вадим закатил глаза, театрально вздохнув.
— Ох, Соня, опять ты за своё! Я же к тебе лечу, как на крыльях, а ты мне — буку подсовываешь. Зачем мне такая, а? Давай, улыбнись, будь умницей.
— Умницей? — её голос сорвался на крик. — Если тебе не нужна такая, как я, вали отсюда! Никто тебя не держит. Найдутся другие, поверь.
Вадим напрягся, его лицо потемнело.
— Это ты о ком сейчас? Какие такие «другие»? — он шагнул к ней, но остановился, заметив, как она отступила. — Мы или вместе, Соня, или… или всё, конец нашей сказке.
— Вместе? — она почти рассмеялась, но в её глазах блестели слёзы. — Вместе, говоришь? А как же твоя жена? У меня-то никого, а у тебя, Вадим? Кто у тебя ещё, кроме меня?
Он провёл рукой по лицу, словно стирая усталость.
— Соня, не надо. Ты бьёшь ниже пояса. Я же просил — не трогай эту тему.
— Нет уж, хватит! — она топнула ногой. — Иди домой, командуй там! Серьги подарил — подумаешь, благодетель! Забирай их, мне они не нужны!
Вадим покачал головой, его голос стал жёстче.
— Всё, Соня, вечер испорчен. Чего тебе неймётся? Чего ты хочешь?
— Ты знаешь, чего я хочу! — её голос дрожал, но был полон решимости. — Ты обещал, Вадим. Обещал, что мы будем вместе. Три года я слышу твои «скоро», «потом», «ещё немного». Сколько можно?
Он усмехнулся, но в этот раз в его смехе не было тепла.
— Три года? Надо же, как время летит. А зачем тебе это, Соня? Зачем тебе загс, кольца, клятвы? Думаешь, брак — это сказка? Нет, милая, это рутина, ссоры, усталость. Это не мёд, это пот.
— Не смей говорить со мной, как с дурой! — Софья сжала кулаки. — Я хочу быть с тобой. Хочу, чтобы ты ушёл от той, кого, по твоим же словам, не любишь. Что в этом плохого?
Вадим молча поднялся, его движения стали резкими, почти механическими. Он начал собираться, натягивая пальто.
— Всё в этом плохо, Соня, — сказал он тихо, но твёрдо. — Всё.
Она замерла, её глаза расширились.
— Что ты сказал? Объясни! Ты твердил, что любишь меня, что жить без меня не можешь. Обещал, что скоро мы будем вместе, что твоя жена — просто привычка, ради детей. Говорил или нет? Отвечай!
Софья была на грани. Её подруги давно обзавелись семьями, а она всё ждала. Ждала Вадима, который в первый же вечер их знакомства — на шумной вечеринке в баре — покорил её своей харизмой. Тогда он сразу признался, что женат, но клялся, что это не помеха. Он был щедр, страстен, и Софья верила, что поймала свою судьбу.
— Я уйду от неё, но не сейчас, — говорил он тогда. — Дети ещё маленькие, младший часто болеет. Подождём, ладно, моя хорошая?
Потом он ссылался на работу, на усталость, на здоровье. Подарки становились реже, встречи — холоднее. Софья чувствовала, как её надежды тают, но каждый раз, когда она пыталась поставить точку, Вадим находил слова, чтобы её удержать. Но сегодня она решилась. Сегодня она хотела правды.
— Что плохого в том, что я хочу быть с тобой? — её голос дрожал, слёзы катились по щекам. — Я не прячу своих чувств, в отличие от тебя. Я не вру, не изворачиваюсь.
Вадим посмотрел на неё, и в его глазах мелькнула жалость. Он подошёл, мягко коснулся её плеча.
— Не плачь, Соня. Ты права, пора нам всё решить. Пора поставить точку.
Она вскинула голову, в её глазах вспыхнула надежда.
— И что ты решил? — спросила она, затаив дыхание.
— Знаешь, почему я никогда не уйду от жены? — его голос был спокойным, но в нём чувствовалась сталь. — Ты и она — вы как день и ночь. Ты ждёшь, Соня. Терпеливо, покорно, как верный пёс, который радуется любой подачке. А она… Она другая. Она огонь. Она не ждёт, она берёт. Если бы она узнала про тебя, она бы с меня шкуру спустила. И с тебя тоже.
Софья отшатнулась, её лицо побледнело.
— Пёс? — прошептала она. — Это я для тебя пёс? А зачем тогда ты приходил? Зачем три года кормил меня обещаниями?
— Потому что я слабак, Соня, — он пожал плечами, но в его голосе не было сожаления. — Думал, что смогу держать всё под контролем. Но я ошибался. Она — моя жизнь. А ты… Ты была моим побегом. Но побег закончился.
Софья задохнулась от ярости. Она схватила серьги со стола и швырнула их в него.
— Убирайся! — закричала она. — Убирайся к своей идеальной жене и вашим детям! Чтоб вы все сгорели в своём «огне»!
Вадим поймал серьги, положил их на стол и молча направился к двери. Но на пороге он остановился, обернулся.
— Знаешь, Соня, я думал, что ты другая. Что ты тоже можешь быть огнём. Но ты выбрала ждать. И это твой выбор.
Дверь хлопнула. Софья осталась одна, в тишине, пропитанной запахом виски и разбитых надежд. Она медленно опустилась на диван, её пальцы сжали подушку. Слёзы высохли, и на их месте загорелась искра. Не ненависть, не боль, а что-то новое. Решимость.
На следующий день Софья собрала чемодан. Она не знала, куда поедет, но знала одно — больше она не будет ждать. Ни Вадима, ни кого-либо ещё. Она училась быть своим собственным огнём.
А где-то в городе Вадим вернулся домой, к жене, которая, возможно, уже чувствовала его ложь. И в этой лжи, как в зеркале, отражалась их с Софьей история — история о том, как любовь, построенная на обмане, сгорает дотла, оставляя лишь пепел и вопросы. Способны ли такие люди, как они, на настоящую любовь? Или их судьба — вечно искать её в чужих объятиях, так и не найдя?
