Солнце лизало её кожу, будто извиняясь за все холодные дни, что ей пришлось пережить. Настя стояла на краю обрыва, вдыхая солёный ветер, который трепал её волосы, теперь свободные от привычного пучка. Год назад она не могла представить, что снова научится дышать полной грудью. Но всё началось с того, как её жизнь рассыпалась, словно песок, который она держала в ладонях.
— Сколько времени вы терпите это? — голос врача, мягкий, но настойчивый, звучал в кабинете, пропахшем антисептиком. — Я вижу синяки, Настя. Не нужно скрывать. Он давно вас бьёт? Или это чувство вины заставляет вас молчать? Боитесь оставить его одного в таком состоянии?
Настя опустила взгляд на свои руки, где жёлто-зелёные пятна рассказывали историю, которую она предпочитала держать в тайне. Всего год назад её жизнь была похожа на яркую открытку: она и Артём, её жених, вернулись из путешествия по Италии. Они гуляли по узким улочкам Флоренции, пили вино под звёздами и строили планы — свадьба, дети, уютный дом с садом. Вернее, планы строила Настя. Артём лишь кивал, иногда добавляя: «Посмотрим, как пойдёт».
Ещё в поездке она заметила, что Артём часто уединяется с телефоном. Сначала она думала, что это работа — он был аналитиком в IT-компании, и его босс мог позвонить даже ночью. Но однажды, сидя на террасе кафе, она услышала обрывок разговора:
— Я в отъезде, Лера. Да, надолго. Хватит меня пилить! Вернусь — разберёмся. Не звони пока.
Настя замерла, сжимая бокал. Кто такая Лера? Коллега? Но тон Артёма был слишком личным, слишком раздражённым. Она хотела спросить, но вспомнила их уговор. Когда они только начали встречаться, Артём сказал:
— Настя, я хочу, чтобы ты доверяла мне полностью. Без доверия всё рухнет. Я уже проходил через это — одно подозрение, и ты начинаешь видеть ложь в каждом моём слове. Обещаю: я всегда буду честен. Но и ты не начинай копаться в моём телефоне.
Настя кивнула тогда. Её прошлые отношения развалились из-за измены, и она знала, как подозрения отравляют всё. Поэтому она проглотила свои вопросы, хотя любопытство жгло изнутри.
Но однажды, пока Артём спал, она не удержалась и взяла его телефон. Ничего подозрительного — только несколько зашифрованных чатов и один неподписанный номер во входящих. Настя записала его. В мессенджере к номеру был привязан аккаунт с фото молодой женщины, примерно её возраста, с длинными каштановыми волосами. «Лера», — подумала Настя, глядя на спящего Артёма. Любовница? Но они проводят вместе почти всё время. Может, просто подруга?
Она заставила себя забыть об этом. Они же договорились доверять друг другу! А потом Артём предложил жить вместе, и Настя, окрылённая, согласилась. Они сняли квартиру, и она с радостью обустраивала их гнёздышко: покупала посуду, выбирала картины, мечтала о свадьбе. Артём даже подарил ей кольцо — не помолвочное, но с намёком: «Носи пока, а там посмотрим».
Всё рухнуло одним звонком. Настя была дома, готовя ужин, когда телефон разорвал тишину. Незнакомый голос спросил:
— Артём Ковалёв вам знаком?
— Да, это мой жених, — ответила Настя, чувствуя, как холодеют пальцы. — Что случилось?
— Приезжайте в городскую больницу №3. Ваш жених попал в аварию. Захватите его документы. И ещё… Валерия Андреевна Ковалёва — ваша родственница?
Настя едва не выронила телефон. Ковалёва? Жена Артёма? Какого чёрта?
— Нет, я её не знаю, — выдавила она. — Объясните, что происходит!
— Их привезли вместе, — равнодушно ответил голос. — Артём в тяжёлом состоянии, травмы серьёзные. А девушка с ним — лёгкое сотрясение и перелом руки. Думали, может, сестра. Приезжайте, разберётесь.
Так Настя узнала, что Артём женат. Позже, когда он пришёл в себя, он признался: с Валерией они давно не живут вместе, он ушёл от неё ещё до знакомства с Настей. Развод откладывал из-за «бумажной волокиты». Валерия, по его словам, случайно оказалась с ним в машине — «просто подвёз». Настя хотела встретиться с ней, но та исчезла из больницы, как только ей наложили гипс.
Авария оставила Артёма инвалидом. Врачи говорили, что он, возможно, никогда не сможет ходить. Настя не могла его бросить — не тогда, когда он был так уязвим. Она забрала его домой, в их квартиру, и посвятила себя уходу за ним. Каждое утро она раскладывала его таблетки: красные для сердца, белые от боли, зелёные «для головы». Артём называл их «мои конфетки» и часто швырял в стену, если Настя не успевала подать их вовремя.
Дни тянулись одинаково: стук костылей, его раздражённый голос, звонки с работы, где она пыталась удержаться на плаву. Артём звонил каждые полчаса, требуя внимания:
— Ты где? Опять с клиентами любезничаешь? Мне лекарство нужно, а ты там чаи гоняешь!
— Артём, я на работе, — тихо отвечала Настя, сжимая телефон.
— Значит, я тебе не важен? — орал он. — Вали к своим бумажкам, а я тут подохну!
Вечерами она возвращалась домой, где её ждали новые упрёки. Однажды он швырнул миску с супом на пол, заявив, что «эта бурда несъедобна». Настя молча убирала осколки, повторяя про себя: «Он не виноват. Ему больно. Я должна быть рядом».
На кухне висел календарь с видами Амalfi — подарок сестры Лизы. Настя смотрела на дату их годовщины, обведённую синим маркером, и вспоминала, как год назад Артём разбил торт, который она пекла всю ночь. «Слишком приторный», — бросил он тогда. Теперь она думала о Валерии. Та, похоже, растворилась, не оставив следов. Не звонила, не писала. Свободная.
Всё изменилось в один вечер. Настя задержалась на работе, доделывая отчёт. Когда она влетела домой, Артём ждал её у двери, сжимая костыль так, что побелели костяшки.
— Где ты шлялась? — прошипел он.
— На работе, я предупреждала, — начала она, но он перебил:
— С другим, да? С тем, кто не калека? — он замахнулся костылём.
Настя инстинктивно отшатнулась. Костыль ударил в стену, оставив вмятину. Они замерли, глядя друг на друга. Первой заговорила Настя:
— Ты ненавидишь меня за то, что я могу ходить. Но я не твоя боксёрская груша, Артём.
Он отвернулся, его голос дрогнул:
— Уходи. Если я такой монстр, вали отсюда.
— Я не это сказала…
— Проваливай! — заорал он. — Ты мне не нужна!
Настя выбежала на улицу, не взяв даже куртку. Дождь хлестал по лицу, смывая слёзы. Она села на скамейку, дрожа, и открыла телефон. Номер Лизы мигал на экране, но она не решилась позвонить. «Он без меня пропадёт», — шептал внутренний голос.
Дверь подъезда хлопнула. Артём, опираясь на костыль, стоял на пороге. Его глаза, полные ярости час назад, теперь были пустыми.
— Насть… — он шагнул и чуть не упал.
Она рванулась к нему, но остановилась.
— Я не враг тебе, Артём. Но я больше не могу быть твоей тенью. Это конец.
На следующий день Настя нашла социального работника — Галину Петровну, женщину с тёплой улыбкой и стальным характером. Артём молчал, пока Галина раскладывала его вещи, но вечером буркнул:
— Суп сегодня ничего. Может, без неё обойдёмся?
— Нет, — отрезала Настя. — Я ухожу.
Галина, бывшая медсестра, как-то рассказала ей историю:
— В девяностые я работала в госпитале. Один парень, раненый, каждый день проклинал жену, которая его не бросила. А когда выписался, избил её так, что она попала к нам же. Боль делает из людей чудовищ, Настя. Не дай ей сломать тебя.
Эти слова засели в голове. А что, если Артём выздоровеет и станет ещё опаснее?
Прорыв случился, когда Лиза, сестра Насти, нашла в старом ноутбуке Артёма фото. На экране он обнимал Валерию в свадебном платье. Дата — через два месяца после их с Настей знакомства.
— Твой Артём врал тебе с самого начала, — сказала Лиза. — Он был женат, когда вы начали встречаться. И, похоже, не собирался разводиться.
Настя вернулась домой и швырнула ноутбук на стол перед Артёмом:
— Это кто? Твоя «бывшая»? Ты врал мне всё это время! Говорил, что ушёл от неё, а сам с ней встречался!
Артём побледнел, но ответил спокойно:
— Это Валерия. Я тогда не знал, чего хочу. Она была… сложная. Но я выбрал тебя. Чего ты орёшь? Хочешь, чтобы я тебя заткнул?
— Ты жалел меня? — Настя шагнула ближе. — Считал, что я тебе в ногах ползать должна?
— Ты сама вцепилась в меня! — рявкнул он, опрокидывая столик. — Думала, я тебе обязан за твою жалость?
Настя толкнула его от злости. Артём упал, ударившись головой о шкаф. Она тут же вызвала скорую, ругая себя за срыв. В больнице врач, пожилая женщина с усталыми глазами, осмотрела Артёма и повернулась к Насте:
— Сотрясение, не страшно. Но вот это… — она задрала рукав Насти, показав синяки. — Это не случайность. Вы терпите насилие, и это нужно прекратить.
Артём, лёжа на койке, пробормотал:
— Она сама виновата. Вечно лезет…
Врач посмотрела на него, как на ребёнка:
— Артём Игоревич, вы правда хотите, чтобы она боялась вас вечно?
Она протянула Насте визитку кризисного центра. Артём разбил стакан об стену, но врач лишь покачала головой:
— Сестра принесёт новый. И успокоительное.
Пока Артём спал, Настя нашла в его сумке дневник. На последней странице, неровным почерком, было написано: «Прости, что сломал тебя. Хотел быть твоим крылом, а стал гирей. Теперь сам тону и тебя тяну за собой».
Настя закрыла дневник, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Его гнев был не злобой, а отчаянием. Но это не оправдывало его.
Через месяц Артём переехал в реабилитационный центр. Он стал тише, будто авария и больница стёрли его прежнюю ярость. Однажды он протянул Насте коробку.
— Открой.
Внутри лежала фотография Валерии с адресом и номером на обороте.
— Мы расстались, потому что она хотела свободы, — сказал Артём, глядя в пол. — Я любил её, даже когда встретил тебя. Думал, смогу забыть. Но боялся, что ты уйдёшь, если узнаешь. Поэтому держал тебя на поводке.
Настя молчала, сжимая фото.
— Психолог говорит, я должен учиться быть честным, — добавил он. — Прости, что сделал из тебя сиделку.
Она хотела крикнуть, что его слова ничего не меняют. Что её любовь давно выгорела. Но вместо этого спросила:
— Зачем хранил её фото?
— Чтобы не забыть, каким был дерьмом.
Наутро Настя сожгла фото в раковине. Артём смотрел, не вмешиваясь.
Перед отъездом в центр он подарил ей ракушку, которую они нашли на пляже в Италии. Настя сжала её, но ракушка треснула, оставив в ладони лишь пыль и блёстки.
Она ушла от него через месяц. Приезжала пару раз, но потом поняла: она свободна. В последний их разговор она сказала:
— Артём, я отдала тебе три года. Терпела твои крики, побои, ложь. Ты обманывал меня с самого начала, а я винила себя. Где твоя Валерия? Она хоть раз навестила тебя? Нет. А я была рядом, пока ты ломал меня. Я ухожу. Не потому, что ты инвалид. Потому, что ты — не тот, за кого я тебя принимала. Прощай.
Артём звонил, писал, клялся, что изменился. Настя не отвечала. Она перевернула эту страницу.
Год спустя она стояла на том самом итальянском пляже. Ветер играл с её волосами, а в кармане лежал телефон с непрочитанным сообщением от Артёма — фото их старой квартиры. Она не ответила.
— Готова? — спросил инструктор, протягивая маску для дайвинга.
Настя кивнула. Перед прыжком она обернулась к горизонту. Где-то там Артём пытался склеить свою жизнь. А она, наконец, научилась дышать под водой.
Но в тот вечер, вернувшись в отель, Настя сделала то, чего не ожидала от себя. Она набрала номер Валерии, найденный в старом дневнике Артёма. После долгого гудка раздался голос:
— Да, кто это?
— Настя. Я была с Артёмом, когда вы… — она запнулась. — Мне нужно знать правду.
Валерия молчала, потом тихо сказала:
— Я ушла от него, потому что он лгал. Не только мне, но и себе. Если ты всё ещё с ним, беги. Он не меняется.
— Я ушла, — ответила Настя. — Просто хотела понять.
— Тогда живи, — голос Валерии дрогнул. — И не оглядывайся.
Настя повесила трубку. На столе лежала та самая ракушка — не настоящая, а сувенир, который она купила на рынке. Она сжала её, и на этот раз ракушка не рассыпалась. Настя улыбнулась, впервые за долгое время чувствуя, что её крылья снова расправляются.
