Диана 
Дверь скрипнула, когда Виктор уходил, его ухмылка оставила горькое послевкусие. Он подхватил последнюю картонную коробку, бросив через плечо:
— Удачи, она тебе понадобится.
В голосе — ни капли тепла, лишь острый привкус финала.
Ирина проглотила готовый сорваться ответ. Слова бурлили внутри, но застряли в горле, тяжёлые и непроизнесённые. Она коротко кивнула, глядя, как его потрёпанная синяя «Волга» скрывается за поворотом.
Двор опустел. Ирина осталась одна — с потёртым чемоданом, треснувшим чайником и ключами от дедовской дачи. Порыв ветра потрепал её шарф, словно подталкивая стряхнуть оцепенение.
«Ты без меня рухнешь», — эхом звучали его последние слова.
Ирина стиснула зубы, в глазах мелькнула искра. Двадцать пять лет вместе — и всё стёрто ради интрижки с Катей из офиса?
Она резко выдохнула, потащив чемодан к остановке. Деревенский автобус ходил раз в день, и опоздать было нельзя.
Дорога тянулась бесконечно. За мутным окном автобуса мелькали выцветшие дома, голые деревья, серый пейзаж. Ирина смотрела, не видя, погружённая в мысли.
Неужели это всё? Конец? Куда делись мечты о тихой жизни вдвоём?
Автобус дёрнулся и остановился. Конечная.
Дача встретила её скрипом ржавых петель и запахом запустения. Ирина огляделась: ободранные обои, просевшая мебель, паутина по углам. Холод пробирал до костей.
Она щёлкнула выключателем — единственная лампочка мигнула, но загорелась — и опустилась на скрипучий диван.
Взгляд упал на старую швейную машинку «Зингер», наполовину укрытую пыльной тканью. Память от матери, которую Виктор всегда называл «бесполезным хламом».
Ирина провела пальцами по холодной раме. Что-то шевельнулось в груди — то ли воспоминание, то ли искра.
Она мотнула головой, отгоняя мысли. Слишком много дел: разжечь печь, найти еду, привести дом в порядок. Не время раскисать.
«Ты без меня рухнешь», — снова прозвучало в голове.
Ирина выпрямилась, в её глазах вспыхнула решимость.
— Посмотрим, — пробормотала она, хватая дрова. — Ещё посмотрим.
Утро выдалось сырым и хмурым. Ирина проснулась от холода, глядя на потрескавшуюся штукатурку потолка. Дождь шуршал по жестяной крыше.
Может, зря я сюда приехала? Надо было прогнуться и остаться?
Резкий стук в дверь вырвал её из раздумий.
— Новенькая, значит? — На пороге стояла худощавая женщина с обветренным, но добрым лицом. — Тамара, соседка.
— Ирина, — она неуверенно протянула руку.
Тамара окинула её взглядом.
— Заходи ко мне. У меня потеплее.
Домик Тамары встретил уютом и ароматом свежего хлеба. Ирина невольно втянула носом воздух, напряжение отпустило.
— Садись, — Тамара кивнула на стул. — Чай будешь?
Они пили молча. Ирина разглядывала комнату: вязаные салфетки, баночки с сушёными травами, лоскутное одеяло на кресле.
— Сама собираю, — заметила Тамара её взгляд. — А хранить толком негде. Стекло запах убивает.
Ирина оживилась.
— А тканевые мешочки? Они же дышат.
Тамара прищурилась.
— Где их взять? В город не наездишься.
Той ночью Ирина вытащила «Зингер». Машина сопротивлялась: педаль заедала, нитка рвалась. Но к полуночи первый мешочек был готов — из обрезка зелёного льна, с вышитыми листочками.
На рассвете она вручила его Тамаре.
— Это что? — Та повертела мешочек в руках.
— Для трав. Чтоб аромат держался.
Тамара осмотрела швы, понюхала ткань.
— Крепкая работа. Сама сшила?
Ирина кивнула.
— Сделай ещё пару, свезу на рынок. Там любят ручное.
Сомневаясь, Ирина выложила фото мешочка в местную группу в соцсети.
«Мешочки для трав, сшиты вручную. С душой».
Она отложила телефон, не ожидая отклика. Через час он загудел. Пять комментариев.
«Можно заказать?» — писала некая Ольга.
Ирина заморгала. Заказ? У меня?
— Можно, — напечатала она, сердце заколотилось. — Но я не мастерская.
— Поэтому и хочу у вас, — ответила Ольга. — Это настоящее.
Тепло разлилось в груди, давно забытое чувство. Ирина невольно расправила плечи, улыбка тронула губы.
«Ты без меня рухнешь», — вспомнился голос Виктора.
Она хмыкнула, потянувшись за новым лоскутом.
Интернет в деревне ловил только у чердачного окна. Ирина стояла там, вглядываясь в экран телефона.
— Десять заказов, — прошептала она, не веря.
За месяц её мешочки стали местной легендой. Кто-то брал для специй, кто-то для украшений. Один старик заказал футляр для карманных часов деда.
Ирина пересчитала деньги: пять тысяч рублей. Немного, но её.
— Прямо предпринимательница, — поддразнила Тамара, принеся банку варенья.
— Какое там, — рассмеялась Ирина. — На хлеб хватает.
— Но это твои, — Тамара оглядела дом. — И здесь оживает.
Ирина тоже посмотрела. Дача преобразилась: новые шторы, заштопанный ковёр, печь больше не дымила. Воздух пах тканью и жизнью.
— Виктор бы обалдел, — вырвалось у неё.
— Виктор? Который тебя бросил?
Ирина кивнула.
— Забей, — отрезала Тамара. — Ты и без него огонь.
Через пару дней приехала женщина из соседней деревни с охапкой старых тканей — цветастых ситцев и мягкой шерсти.
— Тётино наследство, — сказала она. — Вам в руках заживёт.
Ирина замялась.
— Не могу просто так взять.
— Сшейте что-нибудь для церковного базара. Праздник скоро.
Ирина согласилась, сшила двадцать мешочков для ярмарки, на каждом — аккуратная вышитая звезда. Отдав заказ, она почувствовала гордость — усталость, которая стоила того.
Вечером телефон пиликнул:
«Получила мешочки. Идеально! Сделаете ещё?»
Ирина улыбнулась.
«Неплохо для той, что должна была рухнуть», — подумала она.
Рёв мотора прервал Ирину, пока она кроила ткань. Знакомый звук. Сердце дрогнуло.
— Не может быть.
Она выглянула. «Волга» Виктора стояла у калитки. Он вышел, сжимая букет кричащих тюльпанов, и направился к двери.
Ирина открыла, не дав ему постучать.
Они молчали, глядя друг на друга.
— Привет, — хрипло сказал он.
Он выглядел потрёпанным: волосы всклокочены, под глазами тени.
— Зачем ты здесь? — спросила Ирина, скрестив руки.
— Вот, подумал, тебе понравится. — Он протянул тюльпаны.
Она не шелохнулась.
— Это не ответ.
— Можно войти?
Она нехотя отступила. Виктор оглядел комнату, задержав взгляд на аккуратных полках, швейном столе, заваленном яркими тканями, новом светильнике.
— У тебя… по-другому, — сказал он.
— Чай? — спросила она, скорее по привычке.
— Ага.
Он сел, неловко отодвинув нитки.
— Я подумал… может, зря я так. Давай начнём заново?
Ирина занялась чайником, не оборачиваясь.
— Где ты был?
— В городе, с Катей. Но это ерунда.
— Тогда зачем приехал?
Он замялся.
— Понял, что ты была настоящей.
Ирина усмехнулась.
— Была?
— Ну, ты поняла, — он смешался. — Я серьёзно, Ира. Я вернулся.
— С чем вернулся? — Голос её был твёрд.
Он запнулся.
— Слушай, я налажал. Бывает с мужиками. Забудем.
— Я забыла, — сказала она, повернувшись. — Тебя.
Он нахмурился.
— Это ты о чём?
Ирина кивнула на стол, ткани, свою новую жизнь.
— О себе. Я другая.
Он фыркнул.
— Что, из-за своих мешочков?
— Именно, — она посмотрела ему в глаза. — Я живу. Сама.
— Но вдвоём же проще…
— Кому проще?
Вопрос повис. Дождь застучал по стёклам. Часы пробили полдень.
— У меня заказ к вечеру, — сказала Ирина. — Надо доделать.
Виктор молчал. Потом встал. Тюльпаны остались лежать на краю стола.
— Подумай, — сказал он. — Я не шучу.
— Я подумала, — ответила она. — Ещё когда ты сказал, что я рухну.
Виктор ушёл без слов, его шаги растворились в дожде. Ирина смотрела, как его машина исчезает за поворотом, чувствуя лишь лёгкое удивление.
— И всё?
Тюльпаны валялись на крыльце. Она пнула их в грязь.
— Кому-нибудь пригодятся, — буркнула она.
В доме тишина была живой, полной. Ирина подбросила дров в печь, огонь весело затрещал. Бездомный кот, приютившийся в деревне, свернулся у её ног.
— Жрать хочешь? — спросила она, почёсывая его за ухом.
Телефон пиликнул:
«Ирина, можно мешочек для сестры? Она уехала за границу. Хочу что-то родное ей отправить».
Ирина улыбнулась. Перебрала ткани, вытащила мягкий голубой ситец с узором из полевых цветов. То, что надо.
Усевшись за машинку, она заправила нить с привычной лёгкостью.
«Это моя работа, — подумала она. — Мой голос».
Снаружи темнело. Ирина зажгла лампу, её свет разлился по столу. Машина гудела, сшивая её мысли в реальность.
Слова Виктора всплыли: «Ты без меня рухнешь». Она хмыкнула.
— Наполовину прав, Вик. Без тебя я свободна.
К десяти мешочек был готов — крепкий, с вышитым подсолнухом и потайным кармашком для записки. Ирина сфотографировала и отправила заказчице.
— Красота! — пришёл ответ. — Вы чудо!
Ирина тихо рассмеялась. Чудо? Нет. Просто женщина, нашедшая силу в тишине.
Она посмотрела на свои руки — загрубевшие, с крошечным шрамом от иглы. Эти руки кормили её, грели, давали уверенность.
«Победа не всегда громкая, — подумала она. — Иногда это гул швейной машинки».
Ирина выключила свет и подошла к окну. Небо искрилось звёздами, яркими, живыми. Она глубоко вдохнула.
— Спасибо, — прошептала она.
Кому? Ночи, себе, тишине, ставшей её холстом.
Спустя недели деревня гудела. Мешочки Ирины приглянулись городскому бутику, готовому взять их на продажу. Она наняла Тамару для доставки, и они вместе планировали лавку на весеннюю ярмарку.
Однажды вечером, вышивая заказ, Ирина вздрогнула от вопля Тамары, влетевшей с телефоном.
— Ты звезда! — Она показала пост бутика: «Ручные сокровища Ирины Волковой, сотканные с сердцем».
Ирина зарделась.
— Просто шью.
— Больше, — сказала Тамара. — Ты не только ткань сшила. Ты себя собрала.
Ирина замерла, игла в воздухе. Она оглядела дачу — теперь дом; кота, мурлычущего у печи; стопку заказов.
Улыбнулась.
— Пожалуй, да.
Той ночью ей приснилось поле ромашек, бескрайнее и свободное. Она шла одна, но не одиноко. В руках — нити, каждая — история, каждая — её.
А проснувшись, она знала: тишина не пуста. В ней она нашла свой голос.
