Диана 
Дождь барабанил по асфальту, и Маша, стоя под козырьком подъезда, чувствовала, как холодные капли стекают за шиворот. Зонтик она забыла, да и не до того было — мать только что выгнала её из дома. Маша подняла глаза к окну их квартиры на пятом этаже. Свет был погашен, но ей чудилось, что шторы дрогнули. Может, мама всё-таки смотрит? Жалеет? Хочет позвать обратно? Маша цеплялась за эту мысль, пытаясь заглушить эхо маминого крика, от которого до сих пор ныло в груди.
— Я никогда не смогу тебя простить! — бросила ей мать, захлопывая дверь.
Никогда…
Куда идти? Маша не знала. Можно к подруге Вике, но та вечно занята своим новым парнем. Можно к отцу, но он далеко, в другом конце города. А ещё был Саша, её парень, но его бабушка, живущая с ним, терпеть Машу не могла — считала её легкомысленной.
Телефон Маша оставила дома — мать в ярости швырнула его об стену, и теперь он лежал на полу разбитый, как её собственные надежды. Без телефона она чувствовала себя отрезанной от мира. Как узнать, дома ли Вика? Или отец? Маша решила всё-таки поехать к подруге — это ближе, да и Вика знала, что произошло. Она не станет лезть с расспросами.
Дождь усилился, и Маша, натянув капюшон, побежала к остановке. В автобусе она села у окна, глядя, как город растворяется в серой пелене. На запотевшем стекле она рисовала пальцем узоры, стараясь не думать о том, что ждёт её впереди.
Вика открыла дверь, но внутрь не пригласила. В её глазах читалась неловкость.
— Маш, прости, но у меня тут… — она понизила голос, — Дима ночевать остался. Если я тебя сейчас пущу, он, знаешь, не поймёт. А я не хочу его спугнуть.
Из комнаты доносились звуки видеоигры — Дима, похоже, был увлечён. Вика оглянулась, словно проверяя, не подслушивает ли он.
— Мне бы только на ночь, — тихо сказала Маша, всё ещё не веря, что подруга ей отказывает.
Они дружили с детства, вместе мечтали о будущем: Вика хотела стать дизайнером интерьеров, а Маша — спасать животных. Они даже пробовали поступить в колледж на экологов, но бросили через полгода — учёба оказалась не их. Вместо этого Вика устроилась администратором в салон красоты, а Маша помогала отцу с его небольшим бизнесом по продаже автозапчастей. Но теперь даже Вика, казалось, отворачивалась.
— Маш, ну ты же понимаешь, у меня студия, куда я тебя положу? — Вика виновато пожала плечами. — Иди к Саше, он же у тебя классный. Или к отцу. А вообще, твоя мама не права, не должна она была тебя выгонять.
Маша хотела возразить, сказать, что виновата сама, что это из-за неё всё случилось. Но слова застряли в горле. Она молча развернулась и пошла вниз по лестнице, слыша, как Вика что-то бормочет ей вслед.
На улице дождь превратился в ливень. Вода стекала по лицу, смешиваясь с чем-то солёным — Маша не сразу поняла, что плачет. Она не плакала с того дня, когда всё рухнуло. Тогда плакали все — мать, отец, даже его новая жена Света. А Маша не могла. Слёзы будто замёрзли внутри, давили на грудь, но не выходили наружу.
До отца было далеко, но Маша знала, что там её не прогонят. Света, хоть и не родная, всегда была доброй. Иногда Маша даже думала, что отец ушёл из семьи не просто так — мать вечно была на нервах, в старом халате, с усталым лицом. А Света, несмотря на свою занятость, всегда выглядела ухоженной, с идеальной укладкой и улыбкой. У неё был свой магазин одежды, двое детей, но она умудрялась держать всё под контролем.
В маршрутке Маша села у окна, игнорируя взгляды попутчиков. Она чувствовала себя чужой в этом городе, который вдруг стал холодным и незнакомым. На стекле она чертила буквы, избегая одной — «т».
Света встретила её тепло, усадила на кухне, налила чай с мятой. Маша, запинаясь, рассказала, что случилось. Света слушала молча, а потом достала из сумки несколько купюр.
— Вот, снимете с Сашей хостел на пару дней. Я поговорю с твоим папой, он позвонит твоей маме. Она просто в шоке, Маша. Дай ей время, всё наладится.
Маша смотрела на деньги, не понимая.
— Я думала, у вас останусь, — пробормотала она.
Света мягко улыбнулась, но в её голосе появилась твёрдость.
— Ты уже взрослая, Маш. Пора учиться справляться самой. У нас тут и так тесно, сама видишь.
Маша не стала допивать чай. Вышла на улицу, чувствуя, как внутри снова что-то сжимается. Она жалела, что не взяла деньги — можно было бы уехать куда-нибудь далеко. Или хотя бы написать в соцсетях что-нибудь язвительное про Светин магазин. Но без телефона и это было невозможно.
Оставался Саша. Надежды на то, что его бабушка пустит Машу, почти не было. Бабушка Вера Николаевна считала её «непарой» для своего любимого внука. Но хотя бы увидеть Сашу, рассказать ему всё — это было нужно.
Дверь открыла Вера Николаевна. Её взгляд, как всегда, был колючим.
— Саша дома? — спросила Маша, стараясь не дрожать от холода.
— На лекциях задержался, — буркнула женщина, оглядывая Машу. — Ты чего как мокрая курица?
— Дождь, — тихо ответила Маша.
— А зонтик взять мозгов не хватило?
Маша молчала, чувствуя, как щёки горят. Она хотела уйти, но вдруг выпалила:
— Меня мама выгнала. Из-за… того, что случилось.
Вера Николаевна нахмурилась. Она знала, о чём речь — была на похоронах. Все знали, что младший брат Маши, Тёма, погиб, выпав из окна, пока она отвлеклась на звонок Вики.
— Заходи, — неожиданно сказала Вера Николаевна, отступая в сторону. — Ноги вытри, пол только помыла.
На кухне она поставила перед Машей кружку с горячим чаем — простым, из пакетика, в старой кружке с трещиной. Маша грела о неё руки, не решаясь заговорить.
— Где жить собираешься? У отца? — спросила Вера Николаевна.
Маша покачала головой.
— Света сказала, что у них не гостиница.
— А у нас, значит, гостиница? — прищурилась женщина.
— Нет, я… просто хотела Сашу увидеть, — прошептала Маша, опустив взгляд.
В этот момент хлопнула входная дверь, и раздался голос Саши:
— Ба, я дома! Ух, ливень на улице!
Маша выбежала в коридор. Саша, увидев её, расплылся в улыбке и раскрыл объятия.
— Машка! Ты как тут оказалась?
Она не стала ничего объяснять сразу. Вера Николаевна позвала их ужинать — на столе уже дымились тарелки с гречкой и котлетами. Саша рассказывал о своём проекте в университете, о том, как его могут отправить на конференцию в Германию. Маша слушала, но мысли её были где-то далеко.
После ужина Вера Николаевна вдруг спросила:
— Номер материн помнишь?
Маша кивнула, но сердце сжалось — неужели она хочет позвонить маме и сказать, чтобы забрала её?
— Диктуй, — велела Вера Николаевна.
— Зачем? — голос Маши дрогнул.
— Надо сказать, что ты у нас ночуешь. А то, небось, с ума сходит.
Маша не ожидала этого. Слёзы, которые так долго не шли, вдруг хлынули потоком. Она плакала, не в силах остановиться, пока Саша неловко гладил её по спине, а Вера Николаевна капала валерьянку в стакан с водой. Маше нужно было выплакать всё — вину, боль, страх. Тот день, когда Тёма упал, пока она болтала по телефону, не отпускал её.
Вера Николаевна поговорила с мамой. Та плакала в трубку, просила прощения, говорила, что не знает, как жить дальше. Маша тоже плакала, повторяя, что виновата. Они договорились, что Маша поживёт у Саши пару недель, пока мама не придёт в себя. Саша обещал помочь ей с химией — Маша решила всерьёз готовиться к поступлению на ветеринарный.
Вера Николаевна достала из ящика старый кнопочный телефон.
— Завтра купишь симку. И звони матери каждый день. Ей тяжело. И тебе. Но вы справитесь.
На следующий день Маша проснулась с новой решимостью. Она больше не будет тратить время на пустые разговоры с Викой или листание соцсетей. Найдёт работу, начнёт учиться. А ещё она решила написать письмо Тёме — не для того, чтобы отправить, а чтобы рассказать ему, как сильно она его любит и как хочет стать лучше. Может, когда-нибудь мама сможет её простить. Может, Маша сама сможет себя простить. А пока она будет жить — ради Тёмы, ради себя, ради тех, кто не отвернулся от неё в самый тёмный день.
