Луна, словно любопытная соседка, заглядывала в окна, освещая кухню, где Марина резала морковь с такой сосредоточенностью, будто от этого зависела её жизнь. Нож мелькал в её руках, а за спиной уже нависала тень непрошеного гостя.
— Опять ты где-то пропадала! — голос Людмилы Петровны, свекрови, резал воздух не хуже ножа. Она стояла в дверях, уперев руки в бока, с видом судьи, готового вынести приговор.
Марина даже не обернулась. Лишь уголок её губ дрогнул в лёгкой усмешке. Свекровь, как по часам, заявлялась в их дом, едва Алексей уезжал в очередную командировку. Словно тень, она следовала за невесткой: выспрашивала у соседей, не видела ли кто Марину с «подозрительными личностями», высматривала её из-за угла, проверяя, не нарушает ли та неписаные правила «приличной жены».
— В аптеке была, Людмила Петровна, — ответила Марина, не отрываясь от разделочной доски. — Лекарства для Лёши покупала.
— В аптеке? — свекровь фыркнула, словно услышала нелепую ложь. — Я обошла полгорода, тебя нигде нет! Думаешь, я поверю, что ты просто по аптекам шляешься?
Марина медленно вдохнула, стараясь не выдать раздражения. Ей хотелось швырнуть морковку в стену, но вместо этого она лишь сильнее сжала рукоять ножа.
— Если так переживаете, можете помочь, — она повернулась, протягивая свекрови губку для посуды. — Кастрюли сами себя не вымоют.
Людмила Петровна вспыхнула, будто её обвинили в чём-то постыдном.
— Я тебе не прислуга! — бросила она, отмахнувшись.
— Тогда зачем приходите? — голос Марины был спокойным, но в нём звенела сталь. — Я ведь не на допросе, а вы не следователь.
Свекровь замерла, её глаза сузились. Впервые она, кажется, задумалась, что её «забота» больше похожа на надзор.
Когда Людмила Петровна ушла, хлопнув дверью, Марина опустилась на стул, чувствуя, как усталость накатывает волной. Каждый день одно и то же: вместо того чтобы поиграть с внуком или спросить, не нужна ли помощь, свекровь искала повод уличить её в чём-то. Марина мечтала о простом — о доме, где она не чувствует себя под прицелом.
Когда Алексей вернулся, она решилась рассказать ему всё, надеясь, что он встанет на её сторону.
— Мам, хватит, — устало бросил он в телефон, выслушав её жалобы. — Что ты к Марине прицепилась?
— Я прицепилась? — голос Людмилы Петровны задрожал от возмущения. — Ты оставляешь жену одну, а я должна молчать? Я за твой брак переживаю!
— Это не забота, это контроль, — отрезал Алексей. — Я доверяю Марине. А ты перегибаешь.
Марина смотрела на него, затаив дыхание. Неужели он наконец-то понял?
— Не бери в голову, — сказал он, убирая телефон. — Мама просто… такая. Она же из лучших побуждений.
Марина стиснула зубы. Лучшие побуждения? Это звучало как оправдание, за которым ничего не изменится.
Но свекровь не унималась. Через неделю она явилась с новым ультиматумом.
— Переезжай ко мне, пока Алексея нет, — заявила она, усаживаясь за кухонный стол с видом хозяйки. — Одна молодая женщина в доме — это неправильно.
Марина чуть не поперхнулась чаем.
— Простите, что? — она прищурилась, отставляя кружку.
— Переезжай, — повторила Людмила Петровна, будто объясняла ребёнку. — В нашем городке сплетни быстро разлетаются. Люди начнут болтать, что ты тут одна, без мужа…
— И что они скажут? — голос Марины стал ледяным. — Что я, как взрослая женщина, живу в своём доме?
— Не перечь, — свекровь нахмурилась. — Я о твоей репутации забочусь.
Марина едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Репутация? Ей было тридцать, у неё был сын, работа, дом. Но для Людмилы Петровны она оставалась «подозреваемой», которую нужно держать на коротком поводке.
Вечером она снова позвонила Алексею.
— Я не собираюсь жить у твоей мамы, — твёрдо сказала она. — Это бред.
— Ну, она же волнуется… — начал он, но Марина перебила:
— За кем? За мной? За тобой? Или за своими фантазиями? Мне неудобно, Лёш. Я устала.
— Ты всё драматизируешь, — вздохнул он.
— Нет, это ты не видишь, как она меня душит, — отрезала она и сбросила вызов.
Гнев кипел в груди. Если муж не может её защитить, она сделает это сама.
На следующий день свекровь зашла слишком далеко — заявилась к матери Марины, Елене Ивановне, с целой лекцией о том, как «невестку надо держать в узде».
— Серьёзно? — Елена Ивановна встретила гостью с ледяной улыбкой. — Это вы моей дочери указывать будете?
— Я же за семью переживаю! — возмутилась Людмила Петровна.
— Переживайте за свою, — отрезала Елена, захлопнув дверь.
Марина, узнав об этом, не смогла сдержать улыбку. Хоть кто-то в этой истории умел ставить точки над «и».
Но конфликт достиг пика, когда Алексей вернулся. Людмила Петровна пожаловалась ему, что мать Марины её «оскорбила».
— Твоя мама переходит все границы, — твёрдо сказала Марина, глядя мужу в глаза. — А ты её покрываешь.
— Она просто хочет помочь, — начал он, но Марина не дала ему договорить.
— Помочь? Она хочет, чтобы я жила по её правилам! А ты, вместо того чтобы быть со мной, выбираешь её сторону.
Алексей замолчал, глядя в пол.
— Я не хочу так жить, — продолжила она. — Если ты не можешь меня поддержать, я уйду. С сыном. И точка.
Эти слова повисли в воздухе, тяжелые, как грозовые тучи. Алексей не ответил, но в его глазах мелькнула тревога.
Через несколько дней он приехал к матери. Разговор был долгим и напряжённым.
— Мам, ты должна остановиться, — сказал он, стараясь говорить спокойно. — Это моя семья. Не твоя.
— Твоя семья?! — Людмила Петровна всплеснула руками. — А я кто? Я тебя растила, а теперь ты против меня?
— Я не против тебя, — отрезал он. — Но я не позволю тебе разрушать мой брак.
Он протянул руку.
— Ключи от нашего дома. Отдай.
Свекровь замерла, её лицо побледнело. Она молча достала связку ключей и швырнула их на стол.
— Ты ещё пожалеешь, — бросила она.
— Это ты пожалеешь, если не перестанешь, — ответил Алексей и вышел.
Дома Марина встретила его с настороженным взглядом.
— Всё? — спросила она, скрестив руки.
— Всё, — кивнул он. — Я забрал ключи. Она больше не будет лезть.
Марина долго смотрела на него, будто проверяя, насколько он серьёзен. Потом медленно кивнула.
— Хорошо. Но если это повторится…
— Не повторится, — перебил он, впервые за долгое время посмотрев ей в глаза с решимостью.
Прошёл месяц. Людмила Петровна больше не появлялась без приглашения. Иногда она звонила, ворчала, но её голос уже не звучал так властно. Марина, наконец, почувствовала, что её дом снова принадлежит ей.
А в один из вечеров, когда луна снова заглядывала в их окна, Алексей, обнимая жену, тихо сказал:
— Прости, что так долго не понимал.
Марина улыбнулась, глядя на звёзды за окном.
— Главное, что понял.
И в этом доме, где ещё недавно гуляли тени чужой заботы, наконец зажёгся свет — их собственный, тёплый и неподвластный никому.
