Диана 
Вера сидела на балконе, глядя на ярко-алый герань в горшке, который она бережно поливала каждое утро. Её двухкомнатная квартира в центре города была её маленьким убежищем, где она находила покой после смерти мужа. Но в этот вечер тишину нарушил звонок в дверь.
— Мам, нам надо поговорить, — начал Артём, её сын, едва переступив порог. Рядом стояла его жена Лариса, нервно теребя ремешок сумки. — С ипотекой совсем тяжело. Каждый месяц как каторга, половину зарплаты отдаём. Мы тут подумали… Может, мы с Ларисой и Никиткой к тебе переедем? Сдадим нашу квартиру, а деньги пойдут на платежи. Тебе одной тут просторно, а мы бюджет объединим — твоя пенсия, наши зарплаты. И Никите поможешь, на футбол его водить, на робототехнику. Все в плюсе.
Вера поставила чашку с чаем на стол, стараясь скрыть удивление.
— Интересный план, Артём. А что я с этого получу, кроме лишней суеты? — спросила она, глядя сыну в глаза.
— Ну, или другой вариант, — Артём словно не услышал её. — Продай эту квартиру, купи что-нибудь поменьше, а разницу нам отдай. Ипотеку частично погасим. Тебе ведь две комнаты ни к чему, район престижный, выручишь прилично.
— Ага, а ещё у меня есть дочь, если ты не забыл, — Вера нахмурилась. — Эта квартира и Кате причитается. И я не собираюсь ничего продавать. Когда меня не станет, поделите с сестрой, как захотите. А пока я здесь живу.
— Мам, ты чего? У Лёнькиной тёти так сделали, и нормально всё. Живут в однушке, не жалуются. А ты упрямишься, — Артём повысил тон. — Одной тебе столько места зачем?
— Я говорила с Лёнькиной тётей, — спокойно ответила Вера. — Они там в сырости живут, дом старый, плесень на стенах. Она жалеет, что поддалась на уговоры. А Лёнька, между прочим, вместо ипотеки мотоцикл купил, а потом в аварию попал.
— Я не Лёнька! — вспыхнул Артём. — Я бы деньгами распорядился с умом. Мам, ты подумай. Я же твой сын, не чужой. Ты же нам на взнос ипотечный дала, помогла. Почему сейчас не хочешь?
— Потому что я уже помогла, — твёрдо сказала Вера. — Тот взнос был немаленький, мы с отцом годами копили. А дальше — ваша жизнь, сами справляйтесь. Я не хочу ни продавать квартиру, ни жить с вами. У меня свои планы.
— Планы? — Артём усмехнулся. — Какие у тебя планы, мам? Тебе почти шестьдесят, пора о внуке думать, а не о себе. Мы молодые, нам жить хочется — на море съездить, в горы. А ты всё о себе да о себе!
— Пятьдесят шесть, Артём, — поправила Вера, чувствуя, как внутри закипает обида. — И я тоже хочу жить. Хочу к сестре в Сочи съездить, она давно зовёт. Хочу в театр ходить, цветы на балконе растить. А вы меня в няньки записали и в монастырь чуть ли не отправляете!
— Да ты просто эгоистка, — бросил Артём, вставая. — Только о себе думаешь. Ещё и деньгами попрекаешь!
Дверь хлопнула, и Вера осталась одна. Она подошла к герани, провела пальцем по бархатистым лепесткам. Артём всегда был упрямым, с детства добивался своего, даже если это шло вразрез с желаниями других. Лариса его только подогревала — вечно с калькулятором в руках, высчитывала, кто сколько потратил, даже когда жили у Веры после свадьбы. Тогда Вера и решила дать им деньги на взнос, чтобы разъехаться. Доллары, которые они с мужем копили годами, стали спасением. Но теперь сын хотел большего.
Вечером Вера позвонила дочери Кате.
— Катя, ты не поверишь, что Артём предложил, — начала она, рассказав о разговоре.
— Мам, да он совсем обнаглел! — возмутилась Катя. — Пусть лучше работу нормальную найдёт, а не у Ларисы на ботокс деньги тратит. И вообще, эта квартира и моя тоже, если что. Живи спокойно, ничего не продавай!
— Я и не собиралась, — улыбнулась Вера. — Но тут ещё одна просьба появилась… Катя, ты не могла бы с Мишей посидеть? Я на работу хочу выйти, а в сад его не берут, да и болеет он там часто. С понедельника по пятницу, плюс на танцы его водить и на английский.
Вера вздохнула. Миша, её внук, был чудесным, но неугомонным мальчишкой.
— Катя, я бы рада, но у меня давление шалит, слабость бывает. С Мишей не расслабишься, он как вихрь. Я могу брать его пару дней в неделю, но каждый день — не потяну. И в Сочи хочу к тёте Оле съездить, давно не виделись.
— Мам, ну какое там давление! — Катя повысила голос. — Ты же не старуха! У подруги моей мама с тремя внуками справляется, и ничего. А ты сразу отговорки. Я ведь не про деньги прошу, как Артём. Хотя, знаешь, ты ему на ипотеку дала, а нам с Вадимом ничего. А теперь и с Мишей помочь не хочешь. Ты вообще для кого живёшь, мам? Подуй, что будет, когда тебе самой помощь понадобится. От Артёма с Ларисой не дождёшься, а я тоже могу сказать, что занята.
Вера почувствовала, как сдавило виски. Она положила трубку, не дослушав. Дети, которых она растила с такой любовью, видели в ней лишь средство для решения своих проблем.
Через неделю Катя позвонила снова.
— Мам, ну что, подумала? С Мишей поможешь?
— Подумала, — спокойно ответила Вера. — Я сдаю квартиру и уезжаю в Сочи. Тётя Оля предложила пожить у неё. У неё большой дом, места хватит, и море рядом. Я устала быть на побегушках у вас с Артёмом.
— Серьёзно? — Катя задохнулась от возмущения. — Бросаешь нас? Внука тебе не жалко? Ну, живи для себя, надеюсь, тётя Оля о тебе позаботится, когда ты занеможешь.
Вера уехала в Сочи. Первое время было тоскливо — дети не звонили, и она не решалась им писать. Но свежий морской воздух, тёплые вечера с сестрой и её рассказами о местных легендах постепенно исцеляли душу. Вера начала писать небольшие рассказы о море и людях, которых встречала, и даже завела блог, где публиковала свои заметки. Читатели оставляли тёплые комментарии, и это вдохновляло её.
Через полгода Катя с Мишей приехала в Сочи.
— Мам, сюрприз! — улыбнулась она, обнимая Веру. — Решили отпуск у тёти Оли провести. Зачем за жильё платить, если тут родня? Места же хватит, да?
Вера была рада видеть внука. Они гуляли по набережной, строили замки из песка, ели мороженое. Тётя Оля, хоть и уставала быстро, присоединялась к ним, когда могла. Вера заметила, что сестра сильно похудела, но та отмахивалась, говоря, что просто на диете.
Перед отъездом Вера дала Кате немного денег.
— Мам, спасибо, выручила, — обрадовалась Катя. — Вадим хочет машину обновить, копим, где можем. А тут ещё и на отдыхе сэкономили, у тёти Оли бесплатно пожили. Слушай, а ты обратно не собираешься?
— Нет, Катя, — ответила Вера. — У Оли рак нашли. Она не хочет, чтобы кто-то знал, так что молчи. Я останусь с ней, буду помогать. Ей одной тяжело.
— Ого… — Катя замялась. — Жалко, конечно. А я ещё думала, почему она такая худая… Слушай, а ведь у неё никого, кроме тебя. Дом этот, поди, тебе отойдёт? Он же дорогой, на побережье. Ну, теперь понятно, почему ты сюда рванула.
— Катя, — Вера посмотрела на дочь с болью. — Я здесь, потому что Оля — моя семья. И не ради дома. Мне больно, что ты так думаешь.
Катя уехала, а Вера осталась с тяжёлым сердцем. Она молилась, чтобы сестра поправилась, и чтобы её собственные дети однажды поняли, что жизнь — это не только деньги и выгоды.
Лечение Оли дало результат, наступила ремиссия. В больнице она познакомилась с добродушным вдовцом Николаем, и они решили жить вместе. Вера, видя, что сестра в надёжных руках, вернулась домой. Её позвали обратно на работу в местный музей — не хватало экскурсоводов. Она с радостью согласилась, ведь работа с людьми и историей всегда приносила ей радость.
С детьми Вера общалась, но держала дистанцию. Она помогала с внуками, когда могла, но научилась говорить «нет», когда чувствовала, что её используют. Артём и Катя порой ворчали, называли её упрямой, но Вера больше не боялась их осуждения. Она научилась ценить свои лепестки на ветру — хрупкие, но свободные.
Однажды, стоя на балконе, она заметила, что герань выпустила новый бутон. Вера улыбнулась. Жизнь, как этот цветок, продолжала расцветать, несмотря на все бури.
