Диана 
— Он меня ударил, а я, значит, должна улыбнуться и сказать: «Бей еще, милый, я же так люблю синяки»? Может, мне еще аплодировать ему за это?
На другом конце провода повисла тишина. Затем свекровь, тяжело вздохнув, произнесла:
— Лена, ну что ты драматизируешь? Вам надо помириться, и всё наладится!
— Помириться? — голос Елены дрожал от возмущения. — Это ты Максиму своему скажи, чтобы он хоть раз вёл себя как человек!
— Лен, я же не знаю, что там у вас произошло! — раздражённо бросил Максим, сидя на диване с телефоном в руке.
— Не знаешь? Я тебя всего-то спросила, не забыл ли ты купить памперсы для Сонечки! — Елена смотрела на мужа, пытаясь найти в его лице хоть тень того доброго парня, за которого выходила замуж.
Но того Максима больше не было. Всё изменилось после того злополучного вечера, когда он, хвастаясь перед друзьями на даче, решил «показать класс».
— Смотрите, как я могу! — кричал он, размахивая бутылкой пива, стоя на краю крыльца.
Класса не получилось. Поскользнувшись, Максим рухнул с крыльца, пересчитав рёбрами каждую ступеньку. Друзья, вместо того чтобы помочь, лишь хохотали, пока он корчился от боли.
Скорая, больница, диагноз: трещина в двух рёбрах и сотрясение мозга. К счастью, ничего жизненно важного не пострадало. Но вернулся домой уже не тот Макс, которого знала Лена. Весёлый, заботливый парень превратился в угрюмого, вспыльчивого человека, готового сорваться на всех и вся.
— Лена, ты чего такая нервная? — бурчал он, когда она просила помочь с ребёнком. — Я же больной, не видишь?
Больной. Это слово стало его щитом и мечом. Работа? Какая работа, если спина болит? Максим уволился из автомастерской, где до травмы чинил машины. Родители, состоятельные и всегда готовые поддержать «сыночка», исправно переводили деньги на его карту.
— Лечение — дело серьёзное, — важно заявлял он, уходя на очередной массаж или «отдых» после физиотерапии.
Но Лена видела: дело было не только в рёбрах. Что-то сломалось в его голове, в его душе. Он стал чужим. Разговоры с ним заканчивались криками, а крики — хлопаньем дверей.
— Может, хватит ныть? — рявкнул он однажды, когда Лена попросила его не орать при дочке. — Ты мне весь мозг выела своими вопросами!
— А ты мне всю жизнь испортил своим характером! — не выдержала она, прижимая к себе плачущую Соню.
В тот вечер она впервые заплакала не от обиды, а от страха. Что будет дальше?
Свекровь, Вера Павловна, поначалу пыталась всё объяснить:
— Леночка, он же болеет, потерпи! Это всё от боли, от стресса.
Когда боль утихла, аргументы сменились:
— Ну, подумаешь, поругались! У него же травма была, это психологическое!
А потом, когда и эти оправдания иссякли, Вера Павловна перешла в наступление:
— Если бы ты была терпеливее, Лена, он бы не нервничал! Ты же жена, должна поддерживать!
«Поддерживать? — думала Лена, глядя на свекровь, суетящуюся вокруг «бедного мальчика». — А если бы я с крыльца навернулась, вы бы меня в порошок стёрли за такое!»
Лена всё чаще ловила себя на мысли, что сотрясение мозга, полученное Максимом, не прошло бесследно ¬— и речь не только о головных болях, о которых он иногда упоминал. Его злоба, его грубость, его равнодушие к ней и дочке — всё это было как будто не от него, а от какого-то другого человека, захватившего его тело.
Однажды она решилась пожаловаться свекрови. Вера Павловна выслушала, покивала и пообещала поговорить с сыном.
— Надо бы к психологу его сводить, — осторожно предложила Лена.
Разговор состоялся. И закончился тем, что Максим, багровый от злости, отправил мать по известному адресу, добавив пару крепких слов.
— Ты что, на меня наябедничала? — орал он на Лену, когда та вернулась домой. — Думаешь, я псих ненормальный?
— Макс, успокойся, я просто хочу, чтобы нам стало легче! — пыталась объяснить она, но он лишь хлопнул дверью так, что стёкла задрожали.
Лена поняла: дальше так жить нельзя. Но уйти было некуда. Её родители жили в маленькой квартире с сестрой и её тремя детьми. Свекровь, узнав о намерении Лены «сбежать», возмутилась:
— Как это — отдельно? Ты жена, твоё место рядом с мужем!
— Рядом с мужем, который меня ненавидит? — тихо спросила Лена.
Вера Павловна только отмахнулась:
— Перебесится, вернётся к тебе. Куда ты денешься с ребёнком?
Но Лена больше не хотела ждать. В тот день, когда Максим впервые поднял на неё руку — не сильно, но достаточно, чтобы оставить след на запястье, — она собрала сумку, схватила Соню и выбежала из дома. Лето, слава богу, было тёплым.
Она брела по улице, прижимая к себе дочку, пока не остановилась у незнакомого подъезда. Слёзы текли по щекам, Соня хныкала, а в голове крутился один вопрос: «Куда теперь?»
— Девочка, ты чего? — перед ней стояла пожилая женщина с добрыми глазами. — Обидел кто?
— Муж, — шмыгнула носом Лена, показывая синяк.
— Ох, горе какое, — покачала головой женщина. — А к родным не пойдёшь?
— Некуда, — честно призналась Лена.
— Тогда идем ко мне, — решительно заявила старушка. — Меня Зинаидой зовут. У меня сын в отъезде, места хватит.
Так Лена с Соней оказались в уютной двухкомнатной квартире Зинаиды Михайловны. Женщина отвела им комнату, накормила ужином и даже нашла старую детскую кроватку для Сони.
Через час пришло СМС от Максима:
«Вернись, всё будет нормально».
Лена только горько усмехнулась. Позже позвонила свекровь:
— Лена, ты что творишь? Максиму нельзя нервничать!
— А мне, значит, можно? — холодно ответила Лена. — Я ухожу, Вера Павловна. И не звоните мне больше.
На следующий день брат Лены, Олег, привёз детские вещи и кроватку. Максим при нём вёл себя тише воды, ниже травы — побаивался крепкого шурина. Лена сняла побои, сделала фото синяка и подала на развод.
Зинаида Михайловна оказалась настоящей находкой. Она с радостью возилась с Соней, называя её «своей маленькой принцессой», и отказывалась брать деньги за комнату:
— Живи, Леночка, сколько надо. Ты мне как дочка, а Сонечка — как внучка.
Максим звонил и писал. Сначала угрожал, потом умолял вернуться. Лена молчала. Она знала: он уверен, что она вернётся, потому что «некуда идти». Но он ошибался.
Через неделю вернулся сын Зинаиды — 38-летний Игорь, инженер, недавно разведённый. Увидев в квартире коляску, молодую девушку с ребёнком и сияющую мать, он только рассмеялся:
— Мам, ты опять кого-то приютила?
За ужином Зинаида Михайловна рассказала ему историю Лены. Игорь слушал внимательно, а потом, глядя на смущённую девушку, сказал:
— Если что, я помогу. С бумагами, с юристами — чем угодно.
Лена неожиданно для себя кивнула. В Игоре было что-то, чего ей так не хватало: спокойствие, уверенность, доброта. Он не обещал звёзд с неба, но его слова звучали искренне.
Свекровь продолжала звонить, то уговаривая, то обвиняя:
— Как ты можешь бросить больного человека? Он же без тебя пропадёт!
— Больного? — перебила Лена. — Ему к врачу надо, Вера Павловна. И не к ортопеду, а к психиатру.
— Ты что несёшь?! — взвизгнула свекровь. — Да как ты смеешь!
— Я не смею, я кричу, — спокойно ответила Лена. — Вы же мать, неужели не видите, что с ним что-то не так?
Разговор закончился криками и гудками. Лена выдохнула: точка была поставлена.
Развод прошёл быстро. Максим, к удивлению Лены, не явился на заседание, прислав вместо себя адвоката. Видимо, понял, что шансов нет.
А через месяц Лена и Игорь подали заявление в загс. Зинаида Михайловна, сияя от счастья, вызвалась сидеть с Соней.
— Вот это я понимаю, судьба! — смеялась она, глядя на молодых. — А ты, Леночка, держись за моего Игоря. Он у меня надёжный, как скала.
И Лена держалась. Впервые за долгое время она чувствовала себя не одинокой лодкой в шторме, а человеком, у которого есть дом, поддержка и надежда.
А ещё через год, когда Соня уже уверенно топала по квартире, называя Игоря «папой», Лена получила письмо от Веры Павловны. Свекровь писала, что Максим наконец-то согласился на лечение — не только спины, но и головы.
Лена улыбнулась, перечитывая письмо. Она не держала зла. Она просто была счастлива — по-настоящему, впервые за долгое время.
И где-то в глубине души она знала: этот добрый волшебник, что подарил ей новую жизнь, всё-таки существует. И он точно не падает с крыльца, пытаясь доказать, что «может лучше всех».
