Ксения замерла перед дверью, сжимая ключ в руке. Он не поворачивался. Она попробовала ещё раз, сильнее, но замок не поддавался. Сердце заколотилось. Неужели сломался? Вчера же всё работало.
Она прижалась ухом к холодной металлической поверхности. Тишина. Даже привычного гула телевизора, который свекровь, Лидия Семёновна, включала каждый вечер, не было слышно.
— Что там возишься? — раздался хрипловатый голос. Соседка Тамара Ивановна, в цветастом фартуке, выглянула из своей квартиры. — Не открывается, что ли?
— Замок… не работает, — Ксения растерянно посмотрела на ключ, словно он мог объяснить, что происходит.
— А-а, — Тамара Ивановна многозначительно кивнула. — Это твой Вадим вчера приходил. С сумками твоими. Сказал, ты уехала надолго. Я их к себе забрала, чтоб не украли.
Ксения моргнула.
— С какими сумками?
— Ну, с вещами твоими. Две большие, — соседка махнула рукой. — Погоди, сейчас принесу.
Ксения прислонилась к стене, пытаясь осмыслить услышанное. Вчера она уехала к подруге Лере, чтобы «проветриться» после очередной ссоры. Свекровь в сотый раз прошлась по её хозяйственным навыкам: «Руки у тебя, Ксюша, кривые. Даже полы нормально вымыть не можешь». Ксения тогда вспыхнула, хлопнула дверью и ушла. Вадим позвонил вечером, попросил переночевать у Леры: «Дай маме успокоиться. Завтра всё обсудим». И вот теперь — это.
Тамара Ивановна вернулась, волоча две объёмные сумки.
— Вот, держи. Вадим сказал, вы поссорились крепко.
Ксения смотрела на свои вещи, и в голове пульсировала одна мысль: «Моя квартира. Моя. Добрачная. Я их пустила. А теперь…»
Она достала телефон и набрала мужа. Долгие гудки.
— Алло, — голос Вадима был ровным, почти равнодушным.
— Что это значит? — Ксения старалась не сорваться. — Почему я не могу попасть в свою квартиру?
Пауза. Тяжёлый вздох.
— Ксюш, не начинай. Маме нужен покой. У неё вчера давление скакало после вашей… ссоры.
— После того, как она меня оскорбила? — Ксения почувствовала, как внутри закипает гнев. — Я ушла к подруге на одну ночь! А ты сменил замки?
— Ксюш, — в голосе Вадима появилась усталость, — давай не сейчас. Маме после операции нужна тишина. Ты же знаешь. Мы договаривались.
— Договаривались? — Ксения почти кричала. — Это моя квартира! Я вас пустила — тебя и твою мать! А ты меня выгоняешь?
— Никто тебя не выгоняет, — Вадим понизил голос. — Поживи у Леры пару недель. Или у родителей. Мама восстановится, и мы всё решим.
Ксения сбросила звонок. Хотелось разбить телефон, закричать, вызвать полицию. Вместо этого она медленно осела на пол, прижавшись спиной к стене. Слёз не было. Только пустота.
Тамара Ивановна неловко кашлянула:
— Может, чаю? Зайдёшь?
Полгода назад Вадим умолял её согласиться.
— Ксюш, ну пожалуйста, — он сидел на диване, глядя на неё своими тёплыми карими глазами. — Маме операцию назначили. Серьёзную. Потом реабилитация. В её хрущёвке это нереально — четвёртый этаж, лифта нет. Ты же добрая. Потерпишь?
Ксения смотрела в окно. Она знала, чем это закончится. Лидия Семёновна никогда не скрывала своего мнения: «Вадик, ну зачем тебе такая? Ни карьеры, ни лоска. И характер — сплошные нервы». Она говорила это при Ксении, будто той не существовало.
— Сколько она у нас пробудет? — спросила Ксения, не поворачиваясь.
— Месяц, максимум два, — Вадим взял её за руку. — Я всё возьму на себя: врачей, уход, готовку. Ты даже не будешь её видеть. Днём ты на работе, вечером я с ней сижу. Обещаю.
Ксения вздохнула. Может, это шанс доказать, что она не эгоистка? Что способна на компромисс?
— Ладно, — сказала она наконец. — Пусть приезжает. Но если станет невыносимо…
— Спасибо! — Вадим обнял её. — Ты лучшая. Я знал, что ты поймёшь.
Теперь Ксения сидела на кухне у Тамары Ивановны, механически размешивая чай. Сумки с её вещами стояли у стены. Вадим их собрал. Вадим их вынес. Всё было спланировано.
— Звони своим, — Тамара Ивановна смотрела с сочувствием. — Родителям, подруге. Или в полицию? Это же твоя квартира.
— Моя, — кивнула Ксения. — От бабушки досталась. Я её сама ремонтировала. До Вадима.
Она набрала мать. Та ответила мгновенно:
— Ксюша? Что стряслось? Голос у тебя…
— Мам, можно я приеду? — Ксения сглотнула ком в горле. — Сейчас.
— Конечно, дочка! Что случилось?
— Потом расскажу, — Ксения отключилась и посмотрела на соседку. — Спасибо за чай. Я поеду.
— Держись, — Тамара Ивановна покачала головой. — И не давай себя в обиду.
В автобусе Ксения смотрела на мелькающие за окном дома. Её муж выгнал её из собственного дома. Как старую мебель. Как помеху. Ради своей матери.
Гнев смешивался с обидой. Она хотела позвонить Вадиму, выкричать всё, но передумала. Нужно успокоиться. Обдумать. Решить.
Родители встретили её с тревогой. Отец, Григорий Павлович, забрал сумки:
— Что за дела? Вы с Вадимом разбежались?
Мать, Ольга Сергеевна, засуетилась:
— Поесть разогреть?
Ксения покачала головой и рассказала всё: как согласилась пустить свекровь, как терпела её нападки, как вчера уехала к Лере, а сегодня вернулась к сменённым замкам.
— Беспредел! — Григорий Павлович стукнул кулаком по столу. — Поехали туда! Я ему устрою!
— Пап, не надо, — Ксения устало подняла руку. — Это только хуже сделает. Мне нужно подумать.
Ольга Сергеевна подсела ближе:
— Может, это ошибка? Вы же любите друг друга.
— Мам, он всё спланировал, — голос Ксении дрогнул. — Замок сменил. Вещи собрал. Это не ошибка. Это выбор.
Она встала:
— Пойду спать. Завтра решу, что делать.
Ночью позвонила Лера:
— Ксюш, ты как? Добралась?
— У родителей, — Ксения села на кровати. — Вадим меня выгнал. Замки сменил, вещи вынес.
— Чтооо?! — Лера задохнулась от возмущения. — И что ты будешь делать?
— Не знаю, — призналась Ксения. — Родители за полицию, но…
— Но ты его любишь, — тихо сказала Лера. — И думаешь, может, переждать?
— Да, — Ксения закусила губу. — Мы же шесть лет вместе. Может, ему правда нужно время…
— Ксюш, очнись, — Лера была непривычно резкой. — Он тебя предал. Из твоего дома выгнал. Если ты это проглотишь, он решит, что может всё.
Ксения молчала. Лера была права, но признать это было больно.
— Подумаю, — сказала она наконец. — Спасибо, что позвонила.
На третий день позвонила Тамара Ивановна:
— Ксюша, ты сидишь?
— Что случилось? — Ксения напряглась.
— Твоя свекровь по соседям ходит, — соседка понизила голос. — Выспрашивает, не замечали ли мы, что ты «странная». Мол, кричишь, агрессивная, «не в себе». Говорит, это всё «гормоны» или что похуже.
Ксения похолодела.
— И что ей говорят?
— Да кто ей поверит! — фыркнула Тамара Ивановна. — Я ей прямо сказала: Ксения нормальная. А она мне: «Ой, не скажите. Она на меня набрасывалась, вещи швыряла. Мы с сыном уже документы готовим — на психиатрию её отправить».
— На что?! — Ксения задохнулась.
— Во-во! — подхватила соседка. — Я в передаче видела: так мужья имущество уводят. Сначала жену «ненормальной» объявят, потом — раз! — и квартира «общая». А там и вовсе твоей не будет.
Ксения сжала телефон:
— Спасибо, Тамара Ивановна. Я разберусь.
Она сидела на кухне, глядя в остывший чай. Родители молчали.
— Документы там остались, — сказала она наконец. — Даже паспорт.
— Восстановим, — буркнул отец. — Но этому гаду…
— Пап, хватит, — Ксения поморщилась. — Мне нужен план.
Ольга Сергеевна оживилась:
— Помнишь дядю Сашу? Он юристом стал. Давай к нему?
Через два часа они сидели в офисе Александра Викторовича, мужчины с усталым взглядом и густой бородой. Он слушал, хмурясь.
— Свекровь по соседям ходит, про «неадекватность» рассказывает? — переспросил он. — Плохо дело.
— Насколько плохо? — Ксения сжала кулаки.
— Они могут попытаться подвести тебя под недееспособность, — юрист постучал ручкой по столу. — А потом — оформить квартиру как общее имущество.
— Но это моя квартира! — голос Ксении сорвался. — Добрачная!
— Вот поэтому и суетятся, — кивнул Александр Викторович. — Надо действовать быстро. Документы восстановим, иск подадим — на развод и выселение.
Ксения замерла. Развод. Слово резануло, как нож. Она вспомнила Вадима — его улыбку, их первые свидания, их мечты. Были мечты. Когда-то.
— Я не хочу с ним жить, — сказала она тихо. — Не после этого.
— Правильно, — юрист кивнул. — Звони мне завтра. Начнём.
Через неделю Вадим получил заказное письмо. В нём были два иска: о разводе и о выселении.
Он позвонил тут же:
— Ксюш? Что это? Ты серьёзно?
Его голос дрожал — от растерянности, от страха. Когда-то Ксения таяла от этого голоса. Теперь он вызывал только усталость.
— Серьёзно, — ответила она холодно. — Я расторгаю брак. И выселяю вас. Обоих.
— Но… мы же договорились! — Вадим почти кричал. — Две недели! Мама восстановится, и…
— Ты договорился, — перебила Ксения. — А я узнала, что вы с матерью готовите документы, чтобы объявить меня недееспособной.
Тишина. Глухая, как пропасть.
— Ксюш, это не так, — начал он, но Ксения оборвала:
— Ты выбрал. Я тоже сделала выбор.
— Мы можем всё исправить! — Вадим говорил быстро, сбивчиво. — Я увезу маму. Я всё сделаю! Давай встретимся!
— Поздно, — сказала Ксения и отключилась.
Она бросила телефон на кровать и закрыла глаза. Странно. Должна быть боль, слёзы. А вместо этого — облегчение. Словно тяжёлый груз свалился с плеч.
Ксения подошла к окну. Её квартира. Её дом. Она чуть не потеряла его. Но теперь она вернёт всё — и дом, и себя.
Через три месяца суд завершился. Ксения въехала в свою квартиру. Замок был новым, блестящим. Она сама его выбрала. Лидия Семёновна и Вадим съехали к его сестре.
Но это был не конец. Ксения решила пойти дальше. Она записалась на курсы дизайна интерьеров — мечта, которую когда-то отложила ради семьи. Она начала писать блог о том, как женщины возвращают себе контроль над жизнью.
Однажды вечером, сидя с чашкой и чаем, она получила сообщение от Лера: «Горжусь тобой. Ты сделала это».
Ксения улыбнулась. Да, она сделала это. И это было только начало.
