Лариса чистила картошку на ужин, когда тишину разорвал звонок телефона. Она готовила редко: утром — кофе с тостом, в обед — салат в офисной столовой, вечером — йогурт или чай с крекерами. Если голод брал верх, жарила омлет с зеленью. В выходные ездила к родителям, где мама, как ритуал, загружала её сумку контейнерами с едой. Отказаться было невозможно — это значило бы развязать семейную войну.
Телефон запел старую мелодию, которую Лариса всё собиралась поменять на что-то менее раздражающее. Вздохнув, она вытерла руки и пошла в гостиную. Номер на экране был незнакомым, но упорные звонки намекали на важность. Лариса нажала «принять».
— Ларис, привет. Не думала, что дозвонюсь, — голос на том конце был до дрожи знакомым. Словно время отмоталось на десять лет назад. Лариса узнала его сразу. «Брось трубку!» — шепнул внутренний голос.
— Пожалуйста, не отключайся. Мне правда нужно с тобой поговорить, — голос, словно уловив её сомнения, стал торопливым.
Лариса молчала, ожидая продолжения.
— Никто больше не поможет. Только ты. Диктуй адрес, я приеду. Это серьёзно, — голос дрогнул, и Лариса поняла: что-то случилось. Это была Катя, её бывшая подруга. Когда-то они были неразлучны, но та жизнь осталась в прошлом.
— Ладно, сейчас пришлю, — коротко ответила Лариса и сбросила звонок.
Сердце колотилось, пальцы дрожали, пока она набирала адрес в сообщении. Катя тут же отписалась: «Скоро буду».
Лариса вернулась на кухню, сполоснула нож и села за стол. Все эти годы она гнала мысли о Кате, уверяя себя, что отпустила обиды. Но один звонок — и воспоминания хлынули, как река, прорвавшая плотину.
Мама Ларисы обожала старый фильм «Москва слезам не верит». Назвала дочь в честь одной из героинь, надеясь, что имя принесёт ей силу и удачу. Но Лариса, в отличие от экранной тёзки, красотой не блистала. Светлые волосы, почти прозрачные ресницы, серо-голубые глаза и фигура, которую она считала слишком худощавой. Особенно переживала из-за груди — «ещё вырастет», утешала мама, но Лариса только вздыхала.
А вот у Кати всё было иначе. Высокая, с пышными формами, она притягивала взгляды, словно магнит. Парни смотрели на неё, забывая о разговорах, а она лишь улыбалась, привыкшая к вниманию.
Каждое лето Ларису отправляли к бабушке в деревню, которая давно превратилась в дачный посёлок. Зимой там оставались лишь бабушка, соседка тётя Клава и пара пожилых семей. К тёте Клаве приезжал внук, Никита. С ним Лариса и проводила летние дни, бегая по лугам и купаясь в реке.
Но однажды всё изменилось. Никита, её друг детства, приехал не тем нескладным мальчишкой, а высоким парнем с тёмными глазами и лёгкой улыбкой. Лариса вдруг застеснялась обнять его, как раньше. Он же, будто не замечая её смущения, позвал на речку. На берегу она не решилась снять сарафан при нём — дождалась, пока он отплывёт, и только тогда, отвернувшись, быстро нырнула в воду, пряча свою неуверенность.
В конце августа они разъезжались, не обмениваясь контактами. Словно город и деревня существовали в параллельных мирах. Но в последние школьные каникулы Никита не приехал. Тётя Клава сказала, что он уехал с отцом на море. Лариса, скучая, позвала Катю. Та с радостью согласилась — у неё не было ни дачи, ни бабушек. Родители Ларисы привезли подру不相
— Никита? — удивилась Лариса, сердце пропустило удар.
— Ага. Он самый. Скоро папой станет, — Катя сияла, как именинница. — Будешь подружкой невесты?
Лариса задохнулась от боли, увидев Никиту на свадьбе. Высокий, с всё той же обезоруживающей улыбкой, он смотрел на Катю, как на чудо. Лариса чувствовала, будто её мир рушится. Она не могла остаться — ушла с середины торжества, не в силах смотреть на их счастье. Катя потом звонила, но Лариса отстранилась. Их пути разошлись.
Годы шли, Лариса избегала мыслей о прошлом. Встречи с парнями не складывались — все невольно сравнивались с Никитой, и никто не дотягивал. Жизнь текла ровно, но пусто, пока тот звонок не перевернул всё с ног на голову.
Катя стояла на пороге — тень той яркой девушки, что когда-то затмевала всех. Худая, с впалыми щеками и тусклыми глазами, она казалась призраком.
— Привет. Сильно я изменилась, да? Можно войти? — голос Кати был усталым, но знакомым.
— Проходи. Чай будешь? — Лариса старалась держаться ровно.
Они сели на кухне. Чайник зашумел, заполняя неловкую тишину.
— Ты всё такая же, — Катя слабо улыбнулась. — Ларис, я умираю. Рак. Операция на следующей неделе, но я знаю — не выкарабкаюсь.
Лариса замерла, не веря своим ушам.
— Не говори так. Ты сильная, ты справишься, — слова звучали фальшиво даже для неё самой.
— Не надо, Ларис. Мне нужно, чтобы ты присмотрела за Мишкой. Ему десять. Никита… он не потянет один.
— А твои родители? Его? — Лариса цеплялась за любую соломинку.
— Моя мама сама как ребёнок. А его отец давно от нас отдалился. Ты — единственный человек, которому я доверяю, — Катя смотрела прямо, и Лариса не выдержала её взгляда.
— Я не знаю, как с детьми… У меня нет опыта, — Лариса отвернулась к чайнику, пряча слёзы.
— У тебя получится. Я знаю, — Катя встала. — Завтра я ложусь в больницу. Не приходи. Я дам твой номер, тебе позвонят… если что.
Она ушла, не притронувшись к чаю. Лариса смотрела ей вслед, не в силах осознать, что эта хрупкая фигура может исчезнуть навсегда.
Прошёл месяц. Лариса ждала новостей, но телефон молчал. Она уже начала верить, что операция прошла успешно, когда раздался звонок. Никита. Его голос был хриплым, чужим.
— Катя умерла. Сегодня ночью. Приезжай, вот адрес.
Лариса примчалась к ним. Никита открыл дверь — осунувшийся, с красными глазами. Мишка, их сын, сидел на полу перед телевизором, будто ничего не произошло. В воздухе висела тяжёлая тишина.
— Катя просила помочь… — начала Лариса.
— Забери Мишку на время похорон, — перебил Никита, не глядя на неё.
— Я не поеду! — крикнул мальчик, вскакивая. — Я не маленький, я хочу с мамой попрощаться!
Лариса посмотрела на Никиту, ожидая возражений, но тот молчал.
— Пусть останется, — тихо сказала она.
Никита кивнул, не поднимая глаз. Лариса пошла на кухню, нашла в шкафу крупу и сварила кашу. Мишка ел жадно, а Никита лишь ковырял ложкой, потом ушёл в комнату и замер, глядя в пустоту.
— Никит, держись. Ради сына, — Лариса пыталась достучаться до него.
— Я её так любил… — он закрыл лицо руками.
Лариса оставила свой номер Мишке и уехала, попросив его звонить, если что. На следующий день она вернулась. Никита был пьян, квартира пропахла алкоголем. Мишка, смущённый, прятал глаза.
— Часто он так? — спросила Лариса.
— С тех пор, как мама заболела, — тихо ответил мальчик.
Лариса растолкала Никиту, облила его холодной водой, заставила выпить кофе. Они занялись похоронами, но Никита был как тень — всё делала Лариса. Мишка держался за неё, будто боялся, что она тоже исчезнет.
— Не уезжай, — шепнул он, когда Лариса собралась домой. — А если с папой что-то случится?
Она осталась. Ночью слышала, как Никита бродит по квартире, вздыхает, но не пошла к нему. Что-то в ней надломилось — любовь, которую она когда-то к нему испытывала, превратилась в жалость и пустоту.
Лариса помогала с похоронами, поминками, готовила для Мишки, убирала. Никита пил почти каждый день. Ей надоело.
— У тебя горе, я понимаю. Но у Мишки мать умерла! Ты о нём подумал? Хватит, я ухожу. Может, это тебя отрезвит, — она хлопнула дверью.
Вечером позвонил Мишка — Никита опять напился. Лариса вернулась, и так началась их новая жизнь. Она стала частью мира Мишки, который всё чаще оставался у неё ночевать. Никита не возражал — его новая подруга, резкая женщина с хриплым голосом, заняла всё его внимание.
— Она противная, — жаловался Мишка. — Зося, а если папа на ней женится? Я не хочу такую маму.
— Мы с твоим папой просто друзья, — мягко ответила Лариса. — А ты всегда можешь прийти ко мне.
Прошёл год. На майские праздники Лариса взяла Мишку в деревню. Родители уже были там, жарили шашлыки, смеялись. К ним заглянул новый сосед, Олег — крепкий, спокойный мужчина с добрыми глазами. Он не лез с вопросами, но Лариса заметила, как он на неё смотрит. Отец потом шепнул: «Вот это мужик, не то что твой Никита».
Лето Мишка провёл в деревне. Олег учил его рыбачить, мастерить скворечники. Лариса ловила себя на мысли, что рядом с этим мужчиной ей спокойно, как никогда.
— Он к тебе неровно дышит, — подмигнул как-то Мишка. — Если позовёт замуж, соглашайся. Он крутой, не то что мой папа.
— Сводник, — засмеялась Лариса, шутливо ткнув его в бок. — Не твоё дело!
Но когда Олег через неделю сделал предложение — простое, без лишних слов, с кольцом в бархатной коробочке, — Лариса, к своему удивлению, сказала «да».
Никита умер через год. Палёная водка, вечеринка с подругой — конец был быстрым и бесславным. Лариса помогла с похоронами, забрала Мишку к себе. Соседи шептались, принимая её за родственницу Кати, но ей было всё равно.
Мишка стал частью их с Олегом семьи. Они построили в деревне мастерскую, где мальчик учился работать с деревом, а Лариса с улыбкой наблюдала, как он становится похож на отца — но только внешне. Внутри он был другим: сильным, добрым, настоящим.
Однажды вечером, сидя на крыльце, Лариса смотрела на звёзды. Боль прошлого ушла, обиды растворились. Она вспомнила Катю, её звонок, их ссору. «Спасибо, — подумала она. — Если бы не ты, я бы не нашла своё счастье».
Жизнь продолжалась, и в этом было её великое чудо. Мишка выбежал на крыльцо с самодельным фонариком, осветившим ночь. Олег обнял Ларису, и она поняла: всё, что было, привело её именно сюда — к настоящему дому.
