Весна 1998 года выдалась холодной, и снег в лесу всё ещё хрустел под ногами. Анна, моя мать, сказала, что идёт проверить, не проснулись ли берёзы, но я, десятилетняя Лиза, знала: сок ещё не течёт. Она взяла плетёную корзину, накинула старый платок и ушла, оставив меня с отцом. К вечеру её не было. Отец, Степан, сначала обошёл соседей, потом, нахмурившись, ушёл в лес с фонариком. На следующий день вся деревня Сосновка искала Анну. Мужчины прочесывали чащу, женщины шептались о медведе, но я не верила. Мама была слишком живой, чтобы просто исчезнуть.
Отец был для меня всем. Он умел рассказывать истории о звёздах, учил плести венки из одуванчиков и никогда не повышал голос. Мама же была другой — строгой, как зимний ветер. За неделю до её ухода я попала в беду. В школе ставили прививки, а я боялась игл до дрожи. Вместо того чтобы остаться, я сбежала с уроков и спряталась за сараем. Учительница позвонила домой, и мама, взяв трубку, побледнела от гнева.
— Лиза, ты что творишь? — её голос гремел, как гром перед бурей.
Я молчала, уставившись в пол. Слёзы капали на тетрадь, размывая чернила. Мама не заметила, бросила мне пальто и варежки:
— Одевайся. Доктор ещё в деревне, идём в медпункт.
Медпункт стоял на краю Сосновки, у кромки леса. Там работала тётя Маша, фельдшер с добрыми глазами, но прививки делали приезжие — доктор с усталым лицом и медсестра с яркой помадой. Я плакала всю дорогу, а мама шипела, что я позорю семью. В кабинете я закатила истерику, вырывалась, пока доктор не пообещал мне леденец. Укол был быстрым, но я всё равно рухнула в обморок.
Страх уколов остался со мной навсегда. Даже во время беременности я зажмуривалась, чувствуя запах спирта. Моя дочь, Катя, наоборот, смеётся над иглами, а отец, теперь уже дед, шутит, что её подменили в роддоме. После исчезновения Анны отец не женился. Он растил меня, а потом переехал к нам в город, чтобы помогать с Катей. Благодаря ему я смогла работать, не теряя связь с прошлым.
Прошли годы. Я стояла в душном коридоре поликлиники, ожидая прививки для экспедиции в Карелию. Это была моя мечта — увидеть северные леса, но без уколов не пускали. От страха и жары я едва держалась на ногах. В кабинете меня встретили двое: врач в модных очках и медсестра, нервно теребящая перчатки. Пока врач заполнял журнал, я пыталась дышать ровно, но когда он достал шприц, мир поплыл. Очнулась я на кушетке. Врач, пахнущий нашатырём, смотрел на меня с улыбкой.
— Ну, вы даёте, — сказал он. — Так пугать нельзя, я же не мальчик.
— Простите, — пробормотала я. — Уколов боюсь с детства.
Он хмыкнул, поправил очки.
— Забавно. Вы напомнили мне одну историю. Я так жену встретил.
Я замерла.
— Она тоже боялась уколов?
— Нет, её дочь. Девочка сбежала с уроков, чтобы не колоться. Я тогда только начал работать, нас отправили в деревню, Сосновку, кажется. Пришлось вызывать ту девочку в медпункт.
Сердце заколотилось. Сосновка. Моя деревня.
— Мама той девочки… — продолжал он, — была невероятной. Мы встретились глазами, и всё — искры, как в кино. Я вернулся к ней на следующий день, потом ещё и ещё. Через неделю она уехала со мной.
— А девочка? — мой голос дрожал.
Он вздохнул, глядя в окно.
— Её оставили с отцом. Жена говорила, что девочка его больше любила. Я тогда был молод, эгоистичен. Сейчас бы так не поступил.
Я смотрела на него, ища в чертах лица что-то знакомое. Мамины глаза? Её улыбку? Но видела только усталого мужчину, который, сам того не зная, перевернул мою жизнь.
— Вы… до сих пор вместе? — выдохнула я.
Он улыбнулся, и в этой улыбке было столько тепла, что я едва не расплакалась.
— Да. И я благодарен той девочке. Без неё бы ничего не было.
Я вышла в коридор, забыв про чай, про экспедицию, про всё. В руках дрожала справка о прививке. Я не знала, что делать с этой правдой. Сказать отцу? Найти её? Или оставить всё, как есть?
Той ночью я впервые за годы присела с отцом у окна. Мы пили чай, а Катя спала в своей комнате. Я рассказала ему всё. Он долго молчал, глядя на звёзды, а потом сказал:
— Лиза, она сделала свой выбор. А мы — свой.
И я поняла, что он прав. Лес забрал маму, но подарил мне отца. И, может быть, это было не так уж и плохо. А где-то я и сама решила, что пора ехать в Карелию. Не за ответами, а за новым лесом, за новой собой.
