Диана 
Солнце умирало в алом пламени, заливая водохранилище кровью заката. Тамара сидела на коряге у самой кромки воды, сжимая в руках старую фотографию. Её сын, Артём, обещал вернуться домой двадцать седьмого июня. Она напекла его любимых пирожков с картошкой, наварила компота из вишни, как он любил в детстве. Встречала поезд на вокзале, вглядываясь в лица пассажиров, но Артёма среди них не было.
— Не видела такого, — пожала плечами проводница с усталыми глазами. — Рыжий, кудрявый, говорите? Запомнила бы.
Артём был высоким, с россыпью веснушек и непослушными рыжими локонами. Весь в отца, которого Тамара старалась не вспоминать.
Замуж она вышла в восемнадцать, по наивности: ждала парня из армии, а тот вернулся с другой. От обиды Тамара закрутила роман с первым, кто попался — Андреем. Брак был ошибкой: Андрей пил, поднимал руку, деньги спускал на карты и мотоцикл. На том мотоцикле он и разбился, когда Артёму было шесть. Тамара тогда почувствовала облегчение — лучше одной, чем так.
Артём рос смышлёным, но упрямым. Если что-то вбил себе в голову, не переубедишь. Тамара выучилась на медсестру, работала в поликлинике, тянула сына одна.
— Мам, я в Москву поеду, — заявил Артём после выпускного. — Хочу оператором стать, кино снимать.
— Зачем так далеко? — всплеснула руками Тамара. — У нас что, кино не снимают?
— У нас не то, мам. Мне надо в Москву.
Тамара отговаривала, плакала, но сын был непреклонен. Она отпустила его, хоть сердце ныло от дурного предчувствия.
На вокзале Тамара просидела до ночи, надеясь, что сын всё-таки появится. Телефона у неё не было — дорого, да и зачем, есть же дома. Артёму купила мобильный, но его украли в Москве, а на новый он не накопил. «Звонил с вокзала», — думал она. — Может, опоздал? Или деньги кончились?»
Дома телефон звонил, но Тамара не успела снять трубку — гудки. Она отругала себя: могла бы и не сидеть на вокзале! Наверняка это Артём. Решила занять денег у соседки, перевести сыну, если позвонит.
Но звонков больше не было. Тамара взяла отгулы, сидела у телефона, но тишина разрывала сердце. Через три дня она поняла: что-то не так. Пошла в полицию, боясь, что её прогонят. Но там выслушали и, записали, обещали сообщить.
Когда позвонили, Тамара всё поняла по голосу дежурного. Так же ей сообщили о смерти мужа.
— Утонул…
Как? В чужом городе, в незнакомой воде?
Следующие месяцы прошли как в тумане. Тамара не помнила ни похорон сына, ни слёз его подруг, ни слов соседей. В голове крутился один вопрос: почему он оказался в том городе?
Через год боль притупилась, но Тамара всё ещё не жила, а существовала. Однажды, глядя на старую фотографию сына, она решилась: надо поехать туда, увидеть то место, где его не стало. Купила билет, взяла отпуск и отправилась.
В гостинице её встретила пожилая администраторша.
— До водохранилища? — удивилась она. — Да там все знают, пешком минут двадцать.
Тамара шла по пыльной тропе, прячась от солнца под кронами сосен. Думала: «Артём шёл здесь. Зачем? С кем?» Подозревала, что сын связался с плохой компанией. Может, хотел заработать на камеру для съёмок?
Увидев серо-голубую гладь воды, Тамара задохнулась. Пляж был маленький, окружённый соснами. Людей в жару было много. Она села на выброшенный на берег ствол, смотрела на воду, пока кожа не покраснела от солнца. Пришлось купить мазь в аптеке — обгорела.
На следующий день пришла вечером. Дождь моросил, людей было меньше. Закат окрасил воду алым, и Тамара подумала: «Как кровь». Так она провела неделю — приходила то утром, то вечером, сидела, смотрела, показывала прохожим фото Артёма. Никто его не знал.
Вернувшись домой, Тамара почувствовала облегчение. Будто попрощалась с сыном. Решила: будет ездить туда каждый год, говорить с водой — не с холодной плитой на кладбище.
На следующий год она подготовилась: взяла купальник, крем, крем и книги Артёма. Лежала на пляже, читала, пытаясь понять, что сын находил в этих историях.
— О, Пелевин! Обожаю его! — раздался голос.
Над Тамарой стояла девушка в ярко-зелёном сарафане, с малышом на руках.
— Да я не знаю, кто это, — призналась Тамара. — Сына книги, вот, читаю.
— Круто! У него такие миры странные, завораживают.
Девушка, представившаяся Катей, расстелила плед, усадила малыша. Тот сразу потянул в рот камешек.
— Ай, не надо! — Катя сунула ему игрушку. — Весь пляж бы съел!
— Пройдёт, — улыбнулась Тамара.
— Меня Катя зовут, а вас?
— Тамара.
— Приятно! Хотите, я вам ещё Пелевина принесу?
— Да я ненадолго, в отпуске, — отмахнулась Тамара.
— Они короткие, успеете! Я каждый день тут.
Тамара не хотела, но отказываться было неуловно. Катя оказалась болтливой, рассказывала о ссорах с отцом, который женился на «этой стерве», о соседе, что травит их кошку, о мечте уехать в Исландию. Тамара слушала вполуха — голос Артёма, что звучал в шуме волн, заглушался. Но малыш, которого звали Тимой, был таким милым, что Тамара невольно улыбалась.
На следующий день Катя принесла две книги.
— Вот эту обязательно прочтите, я от неё в восторге! Но с возвратом, мне её подарили.
Тамара вздохнула, но взяла. Катя продолжала трещать, а Тамара думала об Артёме. Он тоже был таким — мечтательным, наивным.
В гостинице она читала книгу, и на последней странице увидела надпись, сделанную чёрной ручкой: «Жизнь — это кадр, который ты выбираешь сам».
Тамара ахнула, книга выпала из рук. Этот почерк… Она узнала бы его из тысячи. Сердце заколотилось. Может, это не он? Просто похожий почерк? Но внутри всё кричало: это Артём.
Ночью она не спала, смотрела на часы. Утром побежала на пляж, но Кати не было. Тамара запаниковала: она ничего не знала о девушке! Ни адреса, ни фамилии. На следующий день Катя тоже не пришла. Послезавтра Тамара уезжала.
Она решилась. Пошла в ближайшую поликлинику, придумала историю:
— Ищу девушку, Катю. У неё сын, Тима, годик где-то. Должна ей деньги отдать, уезжаю скоро.
— Кать у нас полно, — буркнула регистраторша.
— Может, Волкова? — подсказала другая. — У них недавно врач приходил, корь у малыша.
Тамара подсунула купюру под журнал, и ей дали адрес.
Дом нашёлся быстро. Подъезд был открыт. Тамара поднялась, позвонила. Дверь открыла женщина в цветастом халате.
— Вам кого?
— К Кате, — выдохнула Тамара, готовясь к худшему.
Но Катя была той самой. Вышла, вся в пятнах зелёнки, улыбнулась:
— Тамара? Как вы меня нашли? Я так за книгу переживала!
Женщина, видимо, мачеха, ушла. Тамара вошла в комнату. Тима, тоже в зелёнке, спал.
— Корь подхватили, — вздохнула Катя. — Теперь дома сидим.
— Катя, — перебила Тамара. — Кто подарил книгу?
Катя замялась.
— Друг. Не хочу об этом.
— Почему?
— Он… погиб. Из-за меня.
Тамара вздрогнула.
— Расскажи.
Катя вздохнула, глядя в пол.
— Мы учились вместе в Москве. Я его уговорила поехать сюда, к подруге на день рождения. Ночью пошли на пляж. Я не знала, что он не умеет плавать… Он сказал, что умеет. Я до сих пор виню себя. Он был особенный, знаете? Мечтатель.
Тамара достала книгу, показала надпись.
— Это он написал?
Катя кивнула.
— Да.
— Я его мать, Катя.
Глаза девушки расширились.
— Не может быть…
Тамара улыбнулась сквозь слёзы.
— Ты читала эти книги. Разве не всё возможно?
Катя молчала, кусая губы.
— А Тима… — решилась Тамара.
Катя посмотрела на спящего сына, потом на Тамару.
— Его. Артёма.
Тамара задохнулась от счастья. Словно часть её сына вернулась к ней. Она обняла Катю, и обе заплакали.
Но история не закончилась. Через год Тамара переехала в этот город. Она снимала квартиру неподалёку от Кати, помогала с Тимой, учила его первым словам. Катя рассказывала ему об отце — о его мечтах, о том, как он видел мир через объектив. А Тамара смотрела на внука и видела в нём Артёма.
Каждое лето они втроём ходили на тот пляж. Тамара больше не искала ответов в воде. Она нашла их в смехе Тимы, в его рыжих кудряшках, в рассказах Кати. Вода больше не была алой. Она сверкала золотом под солнцем, обещая, что жизнь продолжается.
