Диана 
– Если я скажу, что мир перевернулся, ты подумаешь, что я шучу? – голос мой дрожал, а в руках я сжимала листок, который перечеркнул всё, во что я верила.
Букет из двадцати семи алых роз с капельками росы на лепестках сиял, как маленькое произведение искусства. Мои любимые цветы – такие яркие, такие живые. Но сейчас они казались мне насмешкой.
— Это тебе, Маша, — Виктор протянул букет с осторожной улыбкой, словно надеялся, что цветы сотрут его вину, как ластик следы карандаша.
Я не шелохнулась. Внутри меня всё кипело: ярость, боль, неверие. В руках я держала выписку из реестра недвижимости. Моя квартира – та самая, что я купила после долгих лет работы, ещё до нашей свадьбы – теперь принадлежала не мне. Новым владельцем значился не кто иной, как Тамара Георгиевна Лебедева, мать Виктора.
— Ты подарил мою квартиру своей матери, а теперь думаешь, что розы всё исправят? – я едва сдерживала слёзы, но голос мой звучал твёрдо.
— Маша, не кипятись, — Виктор аккуратно положил букет на столик у входа и шагнул ко мне, пытаясь обнять. — Это просто формальность. Маме так спокойнее, ты же знаешь, как она переживает.
— Спокойнее? – я отшатнулась, будто его руки обжигали. — Спокойнее для кого, Виктор? Это МОЯ квартира! Я её заработала, я её покупала! Ты хоть понимаешь, что ты сделал?
— Ну что ты кричишь? – он устало потёр виски, где уже пробивалась седина. — Ничего же не изменилось. Мы семья, Маша. Всё общее.
— Общее? – я почти кричала. — А почему тогда ты не спросил меня? Почему решил за меня?
Я отвернулась к окну. За стеклом цвёл май: на улице дети гоняли мяч, старушки судачили на скамейке, а дворник лениво подметал тротуар. Обычная жизнь. Но для меня всё стало другим.
— Когда ты это сделал? – тихо спросила я.
— Два месяца назад, — он замялся. — Не хотел тебя волновать.
— Два месяца? – я резко повернулась к нему. — Ты два месяца молчал? Два месяца жил со мной, зная, что украл у меня дом?
— Маша, не драматизируй, — он поднял руки, словно защищаясь. — Это для нашего будущего. Мама просто…
— Твоя мама, — перебила я. — Это её идея, да? Она всегда тобой управляла, а ты даже не заметил.
Виктор молчал. Мы прожили вместе двенадцать лет, и всё это время я старалась уживаться с его матерью – женщиной, которая считала, что её сын достоин лучшего, чем я. Я терпела её колкости, её советы, её постоянное вмешательство. Но это… Это было слишком.
— Я иду к юристу, — сказала я, хватая сумку.
— Маша, подожди! – он попытался остановить меня, но я уже выбежала за дверь.
—
В офисе юриста, женщины с холодным взглядом и идеальным маникюром, я сидела, словно в кошмарном сне. Она разложила передо мной документы и указала на подпись в договоре дарения.
— Вот ваша подпись, Мария Сергеевна. Всё оформлено по закону.
Я смотрела на подпись. Она была поразительно похожа на мою – тот же изгиб букв, тот же наклон. Но я никогда не подписывала этот документ.
— Это не моё, — твёрдо сказала я.
— Уверены? – её бровь чуть приподнялась. — Подделка подписи – серьёзное обвинение. Вам нужно обратиться в полицию.
— Я уверена, — ответила я, чувствуя, как внутри всё сжимается.
Я вышла из офиса с гудящей головой и тут же набрала подругу Катю.
— Развод, Маша. Немедленно, — заявила она, выслушав мой рассказ. — Ты не можешь оставаться с человеком, который так с тобой поступил.
— Катя, двенадцать лет… — я чувствовала, как слёзы подступают к горлу.
— И что? – жёстко ответила она. — Тебе 50. У тебя ещё полжизни впереди. Ты хочешь провести её с предателем?
Я сбросила очередной звонок от Виктора и закрыла глаза. Моя квартира – моя гордость, моя независимость. Я купила её после первого брака, когда поклялась, что никогда больше не буду зависеть от мужчины. И вот теперь…
— Что ты будешь делать? – спросила Катя.
— Не знаю, — честно ответила я. — Но я не сдамся.
—
Моя дочь Лиза приехала ко мне тем же вечером. В свои 28 она была настоящей карьеристкой – умная, уверенная, с острым языком и твёрдым характером. Увидев меня, она нахмурилась.
— Мам, это просто возмутительно, — сказала она, расхаживая по кухне, пока я сидела над холодным кофе. — Как он посмел?
— Не знаю, Лиз, — я вздохнула. — Может, он правда думал, что так будет лучше.
— Лучше для кого? Для своей мамы? – Лиза фыркнула. — Она всегда им манипулировала. А ты терпела.
Я молчала. Тамара Георгиевна была женщиной властной, привыкшей держать всё под контролем. Виктор, несмотря на свои 52 года, до сих пор спрашивал её совета по любому поводу. Я старалась не вмешиваться, но теперь…
— Ты не думаешь, что это она его подговорила? – спросила Лиза.
— Не хочу так думать, — ответила я, но в глубине души знала, что дочь права.
Лиза присела рядом и взяла меня за руку.
— Мам, ты сильная. Ты всегда была сильной. Не дай им сломать тебя.
Её слова словно разбудили меня. Я кивнула.
—
Виктор вернулся домой поздно. Увидев Лизу, он заметно напрягся.
— Привет, — буркнул он.
— Серьёзно? – Лиза вскочила. — После всего, что ты сделал, ты просто говоришь «привет»?
— Лиза, это не твоё дело, — устало ответил он.
— Нет, Виктор, — я подняла глаза. — Это не только твоё дело. Ты украл у меня мой дом. Мою безопасность. И теперь я должна решить, как жить дальше.
— Маша, ты всё усложняешь, — начал он, но я перебила.
— Нет. Это ты всё усложнил. И я не знаю, смогу ли когда-нибудь тебе доверять.
Он замолчал, опустив голову.
—
Следующие недели были как в тумане. Я консультировалась с юристами, собирала документы для экспертизы подписи, искала временное жильё. Виктор спал в гостиной, а я старалась избегать его. Разговоры с Катей и Лизой помогали держать себя в руках.
Однажды за ужином Катя предложила:
— А почему бы не переехать на дачу? Там тихо, уютно. Отдохнёшь, подумаешь.
Дача. Небольшой деревянный домик в часе езды от города. Мы с Виктором редко туда ездили – слишком много работы, слишком мало времени. Но я любила это место: старый сад, запах сосен, тишина.
— Холодно же, — возразила я.
— Поставишь обогреватель. А летом вообще красота, — Катя подмигнула.
Я задумалась. Может, это и правда выход?
—
На следующий день я начала собирать вещи. Виктор молча стоял в дверях спальни, наблюдая, как я укладываю одежду в сумку.
— Ты правда уезжаешь? – наконец спросил он.
— Да, — ответила я, не глядя на него.
— Маша, давай поговорим. Я всё исправлю. Попрошу маму вернуть квартиру.
Я замерла, медленно повернулась к нему.
— То есть это была её идея?
Он отвёл взгляд.
— Она… переживала. У её подруги были проблемы с наследством, и она…
— И ты решил, что моя квартира – это её страховка? – я шагнула к нему. — А обо мне ты подумал? О том, что я чувствую?
— Маша, я не хотел…
— Ты предал меня, Виктор, — слёзы текли по моим щекам. — И самое страшное – я больше не верю ни единому твоему слову.
Он опустил голову.
— Я уезжаю завтра, — сказала я. — И не звони мне. Мне нужно время.
—
Дача встретила меня сыростью и запахом старого дерева. Я распахнула окна, затопила печь, развесила новые шторы. Постепенно домик оживал, становился моим. Я начала писать – небольшие рассказы о жизни, о людях, о себе. Впервые за годы я почувствовала себя свободной.
Через две недели приехала Лиза с корзиной продуктов и бутылкой вина.
— Мам, ты молодец, — сказала она, оглядывая дом. — Это место теперь твоё.
Мы сидели на веранде, пили вино и смотрели на закат. Лиза рассказала, что Виктор ходил к матери и требовал вернуть квартиру.
— И что она? – спросила я.
— Сказала, что вернёт только если он с тобой разведётся, — Лиза покачала головой. — Можешь себе представить?
Я горько улыбнулась. Всё стало на свои места.
— Это никогда не было про заботу, — тихо сказала я. — Это про власть. Она хотела контролировать его. И меня.
— И что теперь? – спросила Лиза.
— Теперь я живу для себя, — ответила я, глядя на алые краски заката.
—
Квартиру мне вернули через три месяца. Экспертиза подтвердила подделку подписи, и дело дошло до суда. Виктор не сопротивлялся, оформил всё обратно. Но я не вернулась в город. Дача стала моим домом.
Я устроилась на полставки в местную библиотеку, начала вести кружок писательского мастерства для подростков. Мои рассказы стали публиковать в небольших журналах. Лиза помогла создать блог, где я делилась своими мыслями и историями.
Однажды осенним утром, когда лес пылал золотом и багрянцем, у ворот появился Виктор. В руках – букет алых роз.
— Привет, — сказал он, неловко переминаясь с ноги на ногу.
— Привет, — я впустила его.
Он оглядел дом: уютные пледы, книги на полках, картины, которые я нарисовала сама.
— Красиво у тебя, — сказал он.
— Спасибо, — я поставила розы в вазу.
Мы пили чай на веранде. Говорили о погоде, о Лизе, о его новой работе. О прошлом – ни слова.
— Я развёлся, Маша, — наконец сказал он. — И поругался с мамой. Сказал, что больше не позволю ей решать за меня.
Я молчала.
— Есть ли шанс? – тихо спросил он. — Хоть малейший?
Я посмотрела на него. Пятьдесят два года. Усталые глаза, морщины на лбу. Человек, которого я когда-то любила. Человек, который разрушил моё доверие.
— Нет, Виктор, — спокойно ответила я. — Я научилась ценить себя. И свою свободу.
Он кивнул, будто ожидал этого.
Когда он уехал, я вышла в сад. Осенний ветер кружил листья, а я чувствовала себя живой, как никогда. Моя новая жизнь была только моей. И в ней не было места для тех, кто предаёт.
А розы я отнесла в библиотеку. Пусть украшают зал, где подростки пишут свои первые рассказы. Мне они больше не нужны. Моя история началась заново – и она будет яркой.
