Сквозь трещины в старых занавесках пробивался дерзкий весенний луч, будто насмехаясь над мраком, что царил в душе Тамары. Она сидела за обшарпанным кухонным столом, сжимая холодную кружку, где давно остыл кофе. Её взгляд, острый, как лезвие, следил за тем, как за окном Елена, её бывшая невестка, укладывает сумки в такси. «Ну вот и всё, — думала Тамара, — эта змея наконец-то исчезла из жизни моего Сашки».
Саша, её сын, стоял у машины, теребя ключи в кармане. Его лицо, обычно открытое и доброе, теперь казалось высеченным из камня. Рядом, облокотившись о забор, стояла их дочь Соня, уткнувшись в экран телефона, словно там скрывался весь мир.
Тамара хмыкнула, откидывая прядь седых волос. Она добилась своего: брак сына рухнул, и это была её победа, выстраданная месяцами хитроумных уловок.
— Саша, ты только глянь, как она шустро сваливает! — крикнула Тамара, распахнув окно. — Небось, уже нового дурака нашла, чтобы обобрать!
— Мам, прекрати, — голос Саши был глухим, как эхо в пустом колодце. — Это я ушёл. Я. Не она.
— Да что ты мелешь! — Тамара всплеснула руками, будто отмахиваясь от дурного сна. — Эта Елена — пустышка! Ни борща нормального сварить, ни дома прибрать. А ты, сынок, заслуживаешь королеву, а не эту… — она запнулась, подбирая слово, — эту интриганку!
Саша промолчал, лишь сильнее стиснул зубы. Он устал объяснять матери, что её вечные подколы, сплетни и выдуманные истории о «предательствах» Елены довели его до края. Да, Елена не была ангелом — срывалась, спорила, иногда забывала про ужин. Но она любила его. А он… он поддался ядовитым словам матери.
Тамара же видела в Елене только угрозу. Сначала она сеяла сомнения: «Саш, ты уверен, что она не крутит шашни за твоей спиной?». Потом перешла к откровенной лжи: «Соседка видела, как она с каким-то типом в машине обнималась!». Кульминацией стало письмо — якобы от «любовника» Елены, которое Тамара «случайно» нашла в почтовом ящике. Саша тогда взорвался. Кричал, требовал правды, а Елена, задыхаясь от слёз, лишь прошептала: «Если ты веришь ей, а не мне, то нам конец».
Развод был стремительным, как летний ливень. Тамара чуть не танцевала от радости, представляя, как снова станет центром жизни сына. Она уже видела, как он возвращается к её пирогам, её правилам, её заботе.
Но сейчас, глядя на его сгорбленную фигуру у такси, она ощутила укол беспокойства. «Почему он такой потерянный?» — промелькнула мысль. Впрочем, Тамара тут же отмахнулась: «Пройдёт. Ещё спасибо скажет».
Елена захлопнула дверцу багажника, бросила короткий взгляд на дом — не на Сашу, не на Тамару, а на что-то далёкое, своё. Соня, не поднимая глаз от телефона, молча села в машину. Такси тронулось, оставив за собой шлейф пыли и звенящую тишину.
Тамара закрыла окно и самодовольно улыбнулась. «Моя взяла», — подумала она. Но где-то в глубине души шевельнулся холодок: «А что теперь?»
—
Дни после развода тянулись, как серый дождливый ноябрь. Тамара ждала, что Саша вернётся к ней, будет сидеть за её столом, нахваливать её котлеты и благодарить за «спасение». Но сын становился всё более чужим. Он приходил редко, говорил мало, а его глаза, некогда живые, теперь напоминали потухшие угли. Однажды, когда они пили чай в её тесной кухне, он вдруг посмотрел на неё и спросил:
— Мам, ты довольна? Елены нет, Соня со мной почти не разговаривает, я один. Это то, чего ты добивалась?
Тамара поперхнулась, кружка дрогнула в её руке.
— Как ты смеешь? — вспыхнула она. — Я для тебя старалась! Эта женщина была ядом для нашей семьи!
— Семья? — Саша горько усмехнулся. — Елена была моей семьёй. А теперь у меня ничего. Только ты и твои игры.
Тамара хотела возмутиться, но слова застряли, как кость в горле. Она видела, как сын изменился — щёки впали, виски поседели, а в голосе появилась незнакомая сталь.
Саша пытался начать всё сначала. Приглашал домой женщин, но ни одна не задерживалась. Одна из них, Катя, яркая и остроумная, однажды бросила ему:
— Саша, ты хороший, но твоя мама… Она как тень за твоей спиной. С ней ты никогда не будешь собой.
Эти слова засели в голове у Саши, как ржавый гвоздь. Он стал избегать Тамары, ссылаясь на работу, усталость, дела.
А Елена, к удивлению всех, расцвела. После развода она словно сбросила кандалы. Устроилась в event-агентство, где её идеи принимали на ура. Через год она купила небольшую квартиру с видом на парк. Соня, хоть и скучала по отцу, обрела в новой жизни равновесие. Она видела, как мама смеётся, как танцует на кухне, готовя блинчики, как строит планы на отпуск. Но отец… он становился всё дальше. Когда Саша звонил, Соня отвечала холодно, а однажды, не выдержав, выпалила:
— Ты выбрал бабку, а не нас. Теперь не лезь в нашу жизнь.
Саша замер, будто его ударили. Он пытался оправдаться, но дочь оборвала звонок. Тамара, узнав об этом, лишь хмыкнула:
— Правильно. Пусть знает своё место.
Но внутри неё рос ком. Соседи, раньше с удовольствием слушавшие её жалобы на Елену, теперь отводили глаза. Однажды в булочной старая знакомая, Анна Петровна, бросила:
— Тамара, ты сама себе яму вырыла. Зачем тебе это было?
Эти слова жгли, как раскалённый уголь. Тамара начала замечать, что одиночество обволакивает её, как густой туман. Саша почти не звонил. Соня, встретив её на улице, прошла мимо, будто Тамары не существовало. А Елена, по слухам, собиралась замуж за коллегу — доброго, надёжного мужчину, который души не чаял в ней и Соне.
—
Прошёл год. Тишина в квартире Тамары стала осязаемой, как третий жилец. Она сидела в темноте, слушая, как за стеной соседские дети хохочут над какой-то шуткой. Этот звук резал её, как нож. Она вспомнила, как Соня прибегала к ней с цветными карандашами, как звала «бабусей». А теперь… теперь её мир сжался до стен этой квартиры.
Однажды Тамара не выдержала. Собралась, надела старое пальто и поехала к Саше. Дверь открыл он — небритый, в мятой рубашке, с пустым взглядом.
— Мам, зачем ты здесь? — спросил он устало.
— Как зачем? — Тамара шагнула вперёд, но сын не отступил. — Ты посмотри на себя! Это всё из-за неё, из-за Елены!
— Нет, — Саша покачал головой, его голос был твёрд. — Это из-за тебя. Ты разбила мою семью. Я потерял жену, дочь, а теперь и себя. И знаешь, мам, я больше не хочу тебя видеть.
Тамара замерла. Её сердце заколотилось, как пойманная птица. Она хотела закричать, возразить, но Саша уже закрыл дверь. Щелчок замка прозвучал как приговор.
—
В ту ночь Тамара не спала. Она сидела у окна, глядя на звёзды, которые казались холодными и равнодушными. Впервые она задумалась: а что, если она ошиблась? Что, если её «победа» была ловушкой, которую она сама себе расставила?
На следующий день она решилась. Позвонила Елене. Трубку сняла Соня.
— Бабушка? — голос девочки был удивлённым, но холодным. — Чего тебе?
— Сонечка, — Тамара сглотнула ком в горле, — я… я хочу извиниться. За всё.
На том конце повисла тишина. Потом Соня тихо сказала:
— Маме это не нужно. И мне тоже. Ты слишком поздно спохватилась.
Связь оборвалась. Тамара опустила телефон, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Она поняла: бумеранг, который она запустила, вернулся, но не просто ударил — он разрушил всё, что у неё было.
—
В это время в квартире Елены было тепло и шумно. Соня болтала с подругой, Елена смеялась, пробуя новое вино с женихом, Андреем. Они планировали свадьбу — скромную, но полную любви. Соня, глядя на маму, вдруг сказала:
— Мам, я рада, что мы не сломались. Мы крутые, правда?
— Правда, — Елена улыбнулась, обнимая дочь. — Мы выбрали жизнь. И она у нас будет классной.
—
А Тамара осталась одна. Весенний луч всё так же пробивался сквозь занавески, но теперь он казался ей не насмешкой, а напоминанием: время уходит, а ошибки остаются. Она закрыла глаза, надеясь, что тишина когда-нибудь отпустит. Но тишина молчала, как и её сердце.
